208 
Воняет.
И вонь не смыть, пусть Таннис и старается, скребет спину длинной щеткой. Щетина ранит кожу, но это доставляет какое-то извращенное удовольствие.
Так правильно.
Почему?
Потому что без боли она, Таннис, навсегда останется в нарисованном мире. Вода смывает его, и Таннис сидит в ванной, даже когда вода остывает. И кожа на пальцах становится стянутой, морщинистой.
- Мисс, - жалобно просит служанка. Ей, наверное, надоело стоять в дверях с полотенцем…
…жесткое какое.
Царапает и без того рассаженную шкуру. Ничего, зарастет как-нибудь, зато дурманный сон, в который Таннис насильно спрятали, исчез.
Голод появился.
И стол накрыт на двоих. Освальд ждет. Он взмахом руки отсылает служанку, и кажется, та рада исчезнуть… странно, Освальд ведь красив, и должен нравится женщинам. А она боится.
Или чует запах плесени?
- Вижу, тебе стало лучше.
- Да, - низкий голос, грудной, к которому Таннис еще не привыкла. - Стало. Твоими заботами.
- Злишься?
- Ты меня опоил, - она сама доходит до кресла и в изнеможении падает на подушки.
- Исключительно ради твоей безопасности. Ты ведь девушка решительная, и как знать, на какую глупость решилась бы.
Снова в черном.
Нравится цвет или…
- Ешь, - он указал на сервированный стол. - Ты сильно похудела.
…и ослабела до того, что даже сидеть непросто. Но Таннис сидит, как учили, с прямой спиной и подбородок задрав. Вот только это представление, похоже, Освальда не впечатляет.
- Не бойся, травить не собираюсь… и в сон возвращать.
- Спасибо.
- Всегда пожалуйста.
Вежливый полупоклон и молчание. А есть хочется… если не ради себя, то…
…Кейрен обещал, что вернется. И надо учиться ждать, а у Таннис никогда-то особо с терпением не ладилось… ничего, как-нибудь, потихонечку…
Паштет из гусиной печени… речная форель… и ягнячье каре на ребрышках с карамелизированным луком… рыбный суп, еще горячий, острый до того, что каждую ложку приходится запивать.
В высоком бокале - желтоватый отвар.
Освальд следит, сам не ест, но и разговор не спешит начинать.
- Чего ты хочешь?
Мусс из клюквы и черной смородины, приятно кисловатый. И к нему - чай и сладкие корзинки со взбитыми сливками. Сливок совершенно не хочется, и Таннис сосредоточенно соскребает их на тарелку. Плевать, что так не принято.
- Вообще? - уточнил Освальд. - Или от тебя?
- От меня - я знаю, если, конечно, ты не передумал?
- Нет.
- Тогда вообще.
- Мне казалось, что ты и это знаешь.
…ну да, войти в историю. Ему всегда хотелось большего, чем окружающий мир мог предложить. И странно, что прежде Таннис не замечала.
- Мама умерла, - он сказал это очень тихо и отвернулся. - Мне… пришлось.
- Убить?
- Дать ей уйти, - Освальд взял с вазы яблоко и сдавил в руке, до хруста, до светлого сока, который потек меж стиснутых пальцев, по белому запястью, под белый же манжет рубашки. - С ней случился удар… здесь я уж точно не виноват.
Таннис кивнула, засовывая в рот очищенную от сливок корзинку.
- Она все равно была скорее мертвой, чем живой. Лежала. Дышала… но и только. Такой человек себя не осознает, а я… мне требовался повод.
- И поэтому ты убил старуху.
Освальд дернулся и зло поправил:
- Освободил.
- Освободил, - согласилась Таннис, пускай он это так называет, если легче. - Но на душе твоей погано, и ты решил со мной побеседовать. Больше не с кем?
А ведь и вправду не с кем.
- Знаешь, что самое смешное? - Освальд Шеффолк откинулся в кресле. - Я так и не побывал на море…
- За чем дело стало?
- Кто ж его знает, за чем… за всем, Таннис. Тедди… Ульне… планы эти… всегда хватало дел, а на море так и не выбрался. И не выберусь, наверное… мне нехорошо становится снаружи. Ты знаешь, что Подземники бояться открытых пространств?
- Откуда?
- Действительно, откуда… и хорошо, когда знаешь все это исключительно в теории. Я вот не сразу понял… там, под землей есть огромные пещеры, в которые и Шеффолк-холл упрятать можно. В пещерах - озера, черные, с неподвижной водой. В ней водятся слепые угри. Я назвал их угрями, но на самом деле это черви такие, с кожей бледной, прозрачной. Они покрыты редкой щетиной, и глаз не имеют. А вот пасть - это да… круглую…
Освальд погладил щеку.
- Они безопасны, питаются плесенью, слизывают с камней. Выглядят мерзко, а вот мясо вкусное, его сырым есть можно, до того нежное оно…
208 
