ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Звездочка светлая

Необычная, очень чувственная и очень добрая сказка >>>>>

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>




  156  

Дита разжимала палец за пальцем, стараясь не смотреть на синюшные ногти. А сердце так и колотится, быстро, судорожно как-то, того и гляди станет.

…и все-таки, говоря о пудинге, сиделке совершенно не нравится современная манера поджигать его. Все-таки еда не должна становиться развлечением. А вы как полагаете, госпожа Дитар?

Никак.

Рождество — это… просто день, как и иные, и пусть Дитар плела венки из остролиста, но ради ее девочки и только. Она ведь уже предвкушает поездку и… надо ей сказать, но как?

Дита сколько раз бралась за письмо и отступала, понимая, что не найдет слов.

Еще шаг…

И удержаться на ногах, расправить тонкие руки, словно уличная акробатка, разгуливающая по тонкой струне каната… нет, не упадет. Подоконник рядом, манит призрачным солнечным золотом.

…и конечно же, ингредиентов должно быть тринадцать. Пусть некоторые безответственные особы и утверждают, что не столь уж важно придерживаться этой цифры и можно, допустим, смешать четырнадцать, а то и пятнадцать, если пудинг станет вкусней. Глупость. Ведь не во вкусе дело, а в символе. Иисус и двенадцать апостолов сидели за столом во время последней трапезы…

На последнем шаге ноги подламываются, и Дита едва не падает, успевает схватиться руками за подоконник.

Больно.

Внутри, в животе, который раздулся и на одну сторону. Кожа растянулась, пошла розовыми лентами растяжек. Они огорчали Диту едва ли не сильней, чем собственная скорая смерть. Она прижала ладонь к этому нелепому животу, сжавшись от предчувствия боли, но та и вправду ушла… сколько отмеряно?

Сколько бы ни было, все прожито.

А стекло ледяное, и дыхание Дитар оседает влажным пятном. По ту сторону расцветает ледяной остролист… ее девочка прижимала к стеклу ладони и сидела, упрямо поджимая губы, терпела холод, но плавила лед теплом собственного тела. А потом, прильнув к проталине, смотрела на сад.

Все ей казалось, что розы замерзнут.

Надо бы выйти, проверить, хорошо ли их укутали. Дита раньше сама оборачивала колючие ветви мягкими тряпками, а сверху набрасывала еловые лапы.

Брокк обещал сохранить цветы.

И сдержит слово, даже если она не попросит, все равно сдержит. Будет упрямо цепляться за опустевший дом, не зная, как вернуть его к жизни.

— Госпожа Дитар! — сиделка вошла и едва не выронила таз. Медный, начищенный до блеска, он был, наверное, тяжел, но женщина удерживала его с легкостью. Она сама была невысока, но кряжиста, массивна. — Да что вы такое делаете?

Она поспешно поставила таз на столик.

— Все хорошо, — Дита вымученно улыбнулась.

— Ну почему вы меня не позвали? — сиделка поспешно вытерла ладони о белый фартук. — Вам не нужно было вставать самой…

Нужно.

Иначе она окончательно перестанет бороться. И тогда хрустальные дни закончатся.

Жесткие руки подхватили Дитар, приподняли с легкостью и перенесли в постель.

— Порой вы ведете себя, как ребенок, — от сиделки пахло аптекой, и Дита морщилась, запах этот напоминал о собственной беспомощности. — Что скажет ваш… покровитель?

Женщина слегка запнулась и зарделась, ей до сих пор было неловко.

— Ничего, если вы ему не расскажете.

Убедившись, что сидеть Дитар способна сама, сиделка вернулась к тазу.

Тоже, если разобраться, ритуал.

Отодвинуть край ковра — паркет начищен до блеска, но под ковром он чуть более темный, не выжженный солнцем — и поставить таз. Подвинуть стойку, за которую Дитар будет держаться. Снять влажную после сна рубаху. Поставить.

Сиделка напевала, вряд ли осознавая за собой эту престранную привычку. И пожалуй, Дитар нравилась ее безыскусная простота, болтливость, так раздражавшая сестру милосердия.

Сиделка была добра.

Просто так, безотносительно тех денег, которые Брокк ей платил. И Диту она жалела искренне, должно быть и в молитвах поминала, и принеся крест, тайком сунула его под матрац, мол, Господь точно не навредит.

…сестра милосердия к подобному относилась с снисходительной брезгливостью. Она полагала, что вера должна идти от сердца и, желательно, исстрадавшегося.

— Сейчас мы вас умоем…

Она поставила Диту в таз, помогла взяться за стойку и, словно спохватившись, всплеснула руками:

— К вам гостья!

Гостья?

Дитар давно не ждала гостей.

  156