39 
– Сначала послушай, что я скажу тебе.
– Хорошо. – Лизетта наблюдала за ней в зеркало, в то время как Ноэлайн продолжала расчесывать ей волосы.
– Пожалуй, следует начать с того, "то Макс всегда был очень чувственным человеком, – начала Ирэн.
Лизетта не могла удержаться от того, чтобы не прервать ее:
– У меня сложилось совсем другое впечатление. Мне он кажется самым бесстрастным мужчиной, какого я когда-либо встречала.
Ноэлайн перестала расчесывать ее.
– Не думай так, детка. В глубине его души бушуют сильнейшие чувства.
– Верно, – подтвердила Ирэн. – Если бы ты могла видеть его несколько лет назад, Лизетта, ты не сомневалась бы в моих словах. Макс вырос очень жизнелюбивым, безудержным, и ему не было равных среди других. Его братья не похожи на него. – Лицо Ирэн приняло задумчивое выражение. – Не думай, что я говорю так только потому, что являюсь его матерью. Макс превзошел все ожидания своего отца. Он был буйным мальчиком, озорным и бесстрашным, но тем не менее нежным и добрым к тем, кто нуждался в помощи. Он был веселым и обаятельным. В то время у Макса было много друзей. Он рисковал жизнью, защищая честь тех, кого любил. Почти все женщины в Новом Орлеане, молодые и старые, матроны и служанки, любили его. В те дни он был очень лихим и красивым.
– Он и сейчас красив, – машинально сказала Лизетта и покраснела, поняв, свой промах. Ирэн иронически улыбнулась:
– Но теперь он привлекателен совсем по-другому.
Лизетта поняла, что имеет в виду Ирэн. Только женщины, не дорожащие своей репутацией, могут иметь дело с таким мужчиной, как Макс. Она попыталась представить его молодым, без циничного выражения глаз и без насмешливой улыбки на губах, но не смогла.
– Он изменился из-за женщины, – продолжила Ирэн. – Из-за Корин Керан, дочери из порядочного семейства в Новом Орлеане. Макс был тогда не старше, чем ты сейчас. Он был совершенно ослеплен и не мог распознать ее сущности. Корин была очень красивой и соблазнительной, но за ее очарованием скрывался эгоизм, не знающий границ. В первый год их совместной жизни она подарила Максу близнецов, и он был необычайно рад. Он делал все, чтобы она была счастливой, но… – Ирэн замолчала и покачала головой.
– И что же произошло? – спросила Лизетта, не в силах скрыть нетерпение в своем голосе.
– Корин резко изменилась.
– Изменилась? Как?
– Красивая маска спала, и под ней оказалась холодная как лед женщина. Она заявила, что ей все надоело… и начала отбрасывать моральные принципы, как надоевшую одежду. Корин совсем не интересовалась детьми, не хотела принадлежать только одному мужчине и завела себе любовника. Думаю, Лизетта, ты догадываешься, кого именно.
Лизетта проглотила подступивший к горлу ком.
– Этьена Сажесса, – прошептала она.
– Да, именно его. Корин нагло выставляла напоказ Максу свою связь с Этьеном. Она знала, что Макс все еще любил ее, и потому обходилась с ним так жестоко… Боже, как страдал мой мальчик! Он хотел вызвать Этьена на дуэль, но гордость не позволила ему сделать это. Он понимал, что в таком случае все узнают о неверности его жены. В конце концов Макс решился вызвать Этьена, но прежде чем назначить место встречи, он… он…
Ноэлайн закрепила волосы Лизетты на затылке и протянула Ирэн носовой платок.
– Благодарю, Ноэлайн, – сказала Ирэн, вытирая слезы. – Ты понимаешь, что я плачу не из-за Корин. – Лизетта с нетерпением ждала, когда Ирэн продолжит. – Никто не мог понять, как это случилось. Корин была жестокой женщиной и мучила Макса, пока он не потерял терпение… не так ли, Ноэлайн?
– Да, мадам.
– Что же случилось? – не выдержала Лизетта, стиснув руки. На это ответила Ноэлайн:
– Они нашли мадам Корин в пустой хижине надсмотрщика, сидящей на дровах. Она была задушена.
– Макс заявил, что нашел ее в таком виде, – прошептала Ирэн. – Он сказал, что не убивал ее, но у него не было алиби. Власти учли все обстоятельства и проявили снисходительность. Они, конечно, могли взглянуть на это дело по-другому, особенно учитывая неверность жены. Дуэль с Этьеном не состоялась. Макс продолжал настаивать, что не виновен в убийстве, но никто не верил ему. Друзья отвернулись от него. Семья хотела верить ему, но не могла. Макс остался наедине со своим горем. Я была уверена, что через некоторое время он оттает и станет таким же, как прежде. Но горечь поглотила его. Он сделался неспособным на проявление любви. Никому не доверял и не позволял заботиться о нем.
39 
