104 
Вопреки ожиданиям, Норандириэль не встретила нас хлебом-солью и посуду мыть не стала. Не знаю, чем она занималась целый день, но при виде грязных тарелок Лисса начала звереть.
— Некоторые могли бы вымыть посуду, раз уж все равно весь день провели дома с книжкой в руках, — сообщила она принцессе, как только обнаружила последнюю мирно расположившейся в одном из кресел гостиной в компании толстого тома.
— Некоторые вполне могли сделать то же самое перед уходом, — спокойно парировала она.
Лисса только набрала полную грудь воздуха, чтобы высказать эльфийке все, что о ней думает, как в дверь постучали. Казалось бы, обычный звук, но заставил вздрогнуть всех.
— Ты кого-нибудь ждешь? — поинтересовалась охотница у застывшей изваянием Норандириэль.
— Нет, — удивленно откликнулась та. — Понятия не имею, кто бы это мог быть.
— А если это хозяева? — мило поинтересовалась я.
Мы дружно уставились на дверь. Открывать неизвестным визитерам расхотелось вовсе.
— Думаешь, это вернулся купец? — осторожно выдохнула Лисса. — Зачем хозяину стучаться в собственный дом? У него что, нет ключей?
Хм, логично. С другой стороны, гостей вроде бы никто не звал. Атмосфера стремительно накалялась. Мы понятия не имели, каким образом объясним свое присутствие внезапно нагрянувшим хозяевам, если на пороге именно они. Строго говоря, мы даже имени их не знали. Неожиданно вернувшийся домой купец наверняка примет нас за кучку наглых воришек, запросто передаст в цепкие руки стражи и будет прав. А кто поручится, что стражники не свяжут дерзкое ночное освобождение узника с нами? Перспектива провести остаток своих дней в местной тюрьме удручала.
— Но, может быть, это вернулась Кориана, — нарушила гнетущую тишину Норандириэль. — Вдруг она раскаялась?
— Хотелось бы в это верить, — недоверчиво протянула Лисса. — Придется открывать.
— Может, не надо? — робко проблеяла я.
— Надо, Вероника, надо, — тяжело вздохнула она. — Выбора нет. Бежать без животных и без денег мы не сможем, да и не успеем. Что мы станем делать ночью, на улице, не имея за душой ни медяка?
Да, с этим не поспоришь. Девушка подхватила один из стульев и осторожно, на цыпочках прокралась к двери.
— Кто там? — мило поинтересовалась она, одновременно примеряясь, как бы половчее двинуть входящего, если представится такой случай.
— Я прибыл по очень важному поручению одного очень высокопоставленного лица, — торжественно возвестил из-за двери хорошо поставленный мужской голос.
Все в нем было как-то очень: и лицо очень высокопоставленное и поручение очень важное.
— Извините, — елейным голосом пропела Лисса. — Мы находимся в доме одни и нам строго-настрого запретили открывать дверь посторонним мужчинам, тем более ночью.
Звучало слишком уж по-детски. Типа, мама ушла и открывать никому не велела, а то бабайка утащит.
— Дура, — зашипела я так, что стоящий за дверью наверняка имел дивную возможность расслышать каждую букву. — Теперь этот тип в курсе, что мы одни дома.
— Действительно, — ничуть даже не раскаялась она. — И если он чего-то не понял, то после твоих слов знает наверняка.
— Милые леди! — вновь раздался вкрадчивый голос из-за двери. Мне показалось или он действительно стал бархатистым и теплым, как мягкая, приятная на ощупь ткань? — Я не причиню вам вреда. Просто передам послание — и все.
В ответ Лисса медленно потянулась к засову, но внезапно остановилась, словно натолкнулась на невидимую стену, резко тряхнула головой, как собака, выбравшаяся из воды, и в сердцах пнула дверь.
— Ах так! Ах вот ты как?! Голосом воздействовать, да? Да я!.. Да я!.. Да я тебе дверь за это не открою. Вот.
Для пущей убедительности девушка даже погрозила закрытой двери крепко сжатым кулаком. Молодец! Мы дружно поддержали ее возмущенным взглядом в сторону двери.
— Впустите меня… Пожалуйста… впустите. — Голос приобрел особый, неповторимый тембр.
Он сочился из-за двери, искушая, поглаживая, обволакивая теплом, обещая исполнение всех тайных сокровенных желаний, в наличии которых не всякий сам себе решится признаться. Возможно, именно таким голосом змей искушал прародительницу Еву в райском саду. Он манил сладкими обещаниями. В глубине души я дала себе обещание, что ни за что не поддамся искушению, но внезапная резкая боль в области живота заставила ойкнуть, встряхнуться, и, к собственному изумлению, я обнаружила себя плотно припечатанной к двери, ее резная ручка жестко упиралась мне в живот. С невыразимым изумлением я уставилась на произведение неизвестного плотника (вернее, на ту его часть, которую могла обозреть без риска сломать глаза и вывихнуть шею), гадая, каким образом оказалась буквально размазанной по нему. Однако сам путь до двери как-то ненавязчиво стерся из памяти. Странно.
104 
