38 
— Это ты зря, — всхлипнула я. — Мы тут помрем… с голоду и холоду…
— Н-не помрем, — оптимистично изрек он. — У меня есть дивный план.
— Да? — искренне изумилась я. — Правда?
— Угу… Если мы не можем выйти… давай выползем.
— Гениально, — восхитилась я. — Думаешь, оружие выпустит?
— Выпустит, — кивнул тот. — Я ж-же его привязал.
Мы опустились на колени и поползли на карачках.
Сработало. Единственная преграда, в которую мы все-таки дружно грохнулись лбами, как пара баранов-одногодок, оказалась дверью, которая тут же открылась, и мы сплоченным тандемом вывалились на улицу.
Там уже царила ночь. Редкие фонари плохо освещали темные улицы. Домой спешили припозднившиеся прохожие, шумно возилась в помойке бродячая собака. Привязанная к коновязи одинокая лошадь удивленно выпучила глаза на странных людей, свалившихся чуть ли не под ее копыта. При ближайшем рассмотрении лошадь оказалась моей. Той самой, которую я так удачно сторговала на лошадином рынке вместе с комплектом запасной сбруи. На животном гордо красовалась пара седел.
— Ну надо же, — умилилась я, кидаясь на шею к окончательно деморализованной лошади. — Не сперли.
— У тебя двухместная лошадь? — хихикнул Мекс. — Сколько лет живу, такого не видел.
Мне стало обидно за высмеянное животное. Согласна, лошадка далека от совершенства и на ипподроме первый приз ей не светит, даже если ее накачать допингом по самую челку. Но это вовсе не повод для шуток.
— Тебя что-то не устраивает в моей лошади? — воинственно подбоченилась я.
Поза вышла не очень убедительной — меня отчаянно штормило, но я решила не размениваться на подобные мелочи. Мужчина смущенно потупился.
— В твоей лошади меня устраивает решительно все. Но согласись — лошадь с двумя седлами на спине выглядит необычно.
— Ничего необычного, — отмахнулась я. — Вот если бы седло было у нее на голове — это да…
Я отвязала лошадь, и мы двинулись в сторону трактира «Веселый питух». Вернее, то, что мы туда идем, сказал мне Мекс. Я же понятия не имела, как именно в этом странном городе добраться до заведения, где я еще недавно с таким удовольствием поедала вкусное жаркое.
Но тут как-то неожиданно обнаружилось, что здания, которым полагалось неподвижно стоять вдоль узкой улицы, верно храня покой своих обитателей, радостно кидались нам навстречу, приветливо подмигивая освещенными окнами. Мы не ожидали от них такого коварства и с непривычки даже пару раз врезались в глухие стены или двери (смотря какая именно архитектурная часть здания оказывалась поблизости), а потом долго ругались, преимущественно нецензурно. Обитатели ненормальных домов ругались в ответ, грозя позвать стражу и угомонить буянов, то есть нас. В городскую тюрьму нам не хотелось, но и дома не думали браться за ум и вести себя прилично.
— Это заговор, — таким тихим шепотом, что и глухой услышит, сообщил Мекс.
— Точно, — потрясенно выдохнула я, пытаясь удержаться на ногах после очередного столкновения. — А кому это надо?
— Не знаю, — пожал плечами тот. — Но других объяснений нет.
— Какой ты умный… — восхитилась я.
— Эй, пьяницы! — крикнул кто-то из очередного дома. — Проваливайте отсюда, пока не накостыляли!
— Да они кругами ходят! — подхватил другой.
— И как им не стыдно! Будят народ среди ночи своими шатаниями!
— Видишь, — заговорщицки зашептал Мекс. — Это наверняка демоны… Они поселились в домах и двигают их нам навстречу.
— Обалдеть. — От потрясения я чуть не сползла на землю, но героическим усилием воли осталась стоять на ногах. — Надо же с ними как-то бороться…
Мекс почесал затылок.
— Надо, — кивнул он. — Только как?
Я повторила его жест. Правда, в руке я сжимала повод узды, и движение вышло не ахти каким элегантным.
— У меня есть крест и я знаю «Отче наш»…
Мекс тряхнул головой.
— Понятия не имею, что такое отче наш, надеюсь, очень сильное заклятие от демонов, но, кажется, они боятся железа. У меня есть меч.
Мы сплотили ряды и крепко прижались плечом к плечу. Не позволим демонам запугать таких смелых людей. Ишь, распоясались тут… Дома действительно притихли: перестали нагло кидаться наперерез и уже не норовили ударить своей стенкой прямо в лоб, даже дружелюбно подмигивали освещенными окнами. Но мы наотрез отказывались верить в это мнимое раскаяние. Я извлекла на свет божий цепочку с крестиком, и во все горло по памяти распевала «Отче наш». Мекс же размахивал мечом, словно отгонял шуструю увертливую осу.
38 
