Особенно,... 
1045 
Стенки были шершавыми и холодными. Рука что-то нащупала — что-то гладкое и цилиндрическое. Выудив, Блез тут же узнала флакон, который дал Джинни в подземельях Снейп — флакон с золотой пробкой. Её прошиб ужас — а что, если она не справится?! — и слизеринка перепуганно попыталась всучить фиал Рону:
— Противоядие, — дрожащим голосом сообщила она. — Противоядие для Драко.
Рон попятился:
— Великие Маги… — прошептал он. — Нет… Я не возьму — ты что, свихнулась?! А вдруг уроню?!
— Рон! Блез! — гаркнул Чарли, чьё терпение, судя по голосу, висело на тонюсенькой ниточке: поняв, что противоядие обнаружено, Джинни обмякла у него на руках, уткнувшись лицом в плечо. — В лазарет! БЕГОМ!
Он подал пример, развернувшись и помчавшись к дверям.
Блез послушно подчинилась, баюкая флакон у груди, будто дитя, и сердце её сейчас колотилось в такт шагам. Придя в себя, за ними заторопился Рон, промешкав лишь миг — чтобы рукавом свитера стереть со щеки кровь.
* * *
Гарри наконец-то нашёл слова:
— Зачем ты мне сейчас об этом говоришь?
— Хочу, чтоб ты знал, — голос Драко чуть надломился, звенькнув на последнем слове. — Знал, за что так отчаянно борешься.
— Малфой… — Гарри попятился и вдруг заново осознал всё, что рядом — и серую бесцветность Имения — полупрозрачного, словно пронзённая зимним светом ракушка, и серые глаза Драко — цвет даже не воды, но воспоминания о ней, не слёз, но вызвавшей их скорби. — Господи, Малфой… Ты вообще какого ответа от меня ждал?
Вцепившаяся в перила рука Драко вибрировала, как скрипичная струна:
— Я думал… ты… ты такой… что, может, простишь меня…
Гарри глубоко вздохнул:
— Ничего подобного.
* * *
Сириус осторожно отодвинул давящуюся всхлипами Гермиону и нагнулся взглянуть на Гарри.
— Сириус… это… всё… я… виновата…
— Успокойся, — отсутствующе возразил он. — Скорее всего, обморок или крепкий сон, ничего общего с летаргией, — он отбросил со лба Гарри непослушную прядку. — Напротив — очень даже хорошо.
— Но он не просыпается! Я его трясла, а он не просыпается…
Сириус хотел что-то сказать, когда визг, пронзавший замок до самого основания, внезапно прервался.
— Слава богу… Что ты начала про Джинни — она в беде?
Гермиона молча таращилась на него, потеряв способность двигаться. В первый раз в своей жизни она подумала, что действовала как последняя идиотка, как если б от всех случившихся бед у неё выключились мозги: докатиться до лжи Сириусу? Да как такое могло произойти?..
— Джинни отправилась за противоядием, — выдавила она в итоге.
— Противоядием? — поднимаясь, резко переспросил Сириус. — Каким таким противоядием? О чём ты вообще?
— Ты имеешь в виду противоядие для Драко? — бледная измученная Нарцисса оказалась рядом, меж креслом Гарри и кроватью, на которой лежал Драко. Она осторожно присела подлесына. — Так у Северуса получилось, да?
— Получилось, — кивнула Гермиона, — но достать компоненты было очень сложно, поэтому Джинни пошла к Дамблдору и…
Слушавшая её с широко раскрытыми глазами Нарцисса вдруг надрывно вскрикнула и склонилась над сыном, тот — восковой, бледный — не шелохнулся.
— Поппи! — зашлась воплем Нарцисса, и мадам Помфри моментально развернулась. — Поппи! Сюда, быстрей! Драко не дышит!
* * *
— Ясно… — глаза Драко посвёркивали, отражая тусклый свет свивающегося за окном бесцветного небытия. — Видимо, я был дураком, полагая, будто…
— Я не прощу тебя, — отчётливо повторил Гарри, — потому что тебе и не требуется моё прощение. После того, что сделал я… нет — мы оба… не ты, а я должен просить прощения. Что бы ты там ни натворил — я всё понимаю.
Лицо Драко, не отрывающего от гриффиндорца взгляда, просветлело. Его глаза произнесли «ты распахнул наши сердца, и мы смогли утешить друг друга», тогда как вслух сказал совсем иное:
— Если б я попытался заверить тебя, будто не собирался причинить тебе боль, я бы соврал.
— Ты ненавидел меня? Когда сделал это?
Драко не лгал никогда:
— Нет.
— Я не говорю, будто мне не больно, — взвешивая на губах каждое слово, сказал Гарри. — Больно. Но ты можешь делать мне больно — и я всё равно не уйду. Я ведь тоже причинял тебе боль, как ни крути.
1045 
