8 
— Ты красивая, Джорджия. Даже красивее, чем я себе представлял. — Он подмигнул ей. — А у меня отличное воображение.
Улыбнувшись, она прошептала:
— Теперь моя очередь.
Сняв с него рубашку, она стала медленно поглаживать его плечи и руки. Каждое ее прикосновение было подобно вспышке огня.
Тогда он уложил Джорджию на диван, расстегнул юбку, стянул ее и швырнул на пол. Под ней оказались голубые кружевные трусики. Ему вдруг захотелось схватиться зубами за их пояс и…
— Шон!
Джорджия резко приподнялась, и он испугался, что она в последний момент передумала.
— Что такое?
— Я не принимаю противозачаточные таблетки, — сказала она, покусывая нижнюю губу. — Нам нужно предохраниться. Может, у Ронана где-нибудь завалялись…
— У меня в машине в бардачке есть несколько резинок, — ответил он, поднимаясь.
Она изумленно уставилась на него:
— Ты держишь их в бардачке?
По правде говоря, он уже давно ими не пользовался, поскольку у него уже много месяцев не было женщины. Возможно, потому, что все это время его преследовали в мыслях глаза цвета сумерек и губы, созданные для поцелуев. Нет, это глупости. Он просто был слишком занят работой, и на романтические отношения времени у него не оставалось. Вот только он не собирается признаваться в этом Джорджии.
— Нужно всегда ко всему быть готовым.
Ее губы дернулись.
— Не знала, что в Ирландии тоже есть бойскауты.
— Что?
— Не обращай внимания, — прошептала она, стягивая с себя трусики. — Просто поторопись.
— Непременно. — Он направился к двери, на ходу надевая рубашку.
Когда Шон вернулся пару минут спустя, он замер как вкопанный, обнаружив, что Джорджия растянулась, обнаженная, на ковре перед камином, подложив под голову диванную подушку. Его взгляд медленно скользнул по ее телу, и у него пересохло во рту. Он никогда прежде не видел столь прекрасного зрелища.
— Ты промок, — прошептала она.
Шон провел рукой по влажным от дождя волосам и сбросил мокрую рубашку:
— Я не заметил.
— Тебе холодно? — спросила она, приподнявшись на локте.
Как ему может быть холодно, когда при одном лишь виде ее упругой груди и округлых бедер внутри у него все горит?
— Нисколько.
Не сводя с нее глаз, он снял с себя оставшуюся одежду, подошел к Джорджии и опустился рядом с ней на ковер. Она положила ладонь ему на щеку и улыбнулась:
— Я подумала, что здесь больше места, чем на диване.
— Это очень разумно. — Он сначала прижался губами к ее ладони, затем накрыл ее губы своими. — Нет ничего более сексуального, чем умная женщина.
— Мне всегда приятно это слышать, — улыбнулась она, прижалась к нему, и их губы снова слились воедино.
Ни одна женщина прежде не пробуждала в нем такого жгучего желания, как эта. «Почему мы тянули с этим столько времени, черт побери?» — подумал он. Затем в голове у него зазвенело, и все мысли улетучились. Все, что имело смысл, — это следующий поцелуй, следующее прикосновение.
Оторвавшись от ее губ, он принялся покрывать поцелуями ее шею. Ее кожа была мягкой и гладкой и пахла цветами. Спустившись ниже, он принялся поочередно ласкать губами ее соски. Она стонала от наслаждения, водя руками по его спине, бокам, животу. Затем ее пальцы сомкнулись вокруг символа его мужского естества. Шон поднял голову, чтобы Джорджия посмотрела в его глаза и увидела, что с ним делает.
Ее дыхание стало тяжелым и учащенным. Тогда он взял лежащую рядом с ними упаковку предохраняющих средств, достал одно и надел на свою восставшую плоть.
Джорджия задвигала бедрами, и он понял, что не может больше ждать ни минуты. Что должен немедленно сделать эту женщину своей, иначе взорвется от неудовлетворенного желания.
Положив руки ей под ягодицы, он слегка приподнял ее бедра и вошел в нее одним мощным рывком.
Ее голова запрокинулась, с губ сорвался тихий стон. Затем она обхватила ногами его пояс и плотнее прижала его к себе. Они закачались в ритме первобытного танца, а их тени на стене повторяли их движения.
Наконец глаза Джорджии заблестели, и Шон почувствовал, как она задрожала под ним, достигнув экстаза. Он накрыл ее губы своими, и в следующую секунду его захлестнула мощная волна наслаждения.
Джорджия чувствовала себя великолепно.
Жар от камина согревал ее с одной стороны, мускулистое тело Шона — с другой.
8 
