27 
— Не будь такой угрюмой, Мэйзи. Это просто секс. — Наклонившись, Алексей слегка коснулся губами ее губ, тем самым заставив ее замолчать.
Она уперлась руками в его грудь, отталкивая его.
— В чем дело? — В голосе Алексея была растерянность.
Мэйзи недоверчиво покачала головой:
— Я думала, мы уже обо всем договорились.
— Так в чем же проблема? С тех пор как мы сюда пришли, ты все время как на иголках.
— Ты даешь мне эти чертовы деньги. Я думала, это шутка, но я ошибалась. Ты прислал ко мне этого противного Карло Сантини!
— Мне что, нельзя тебя побаловать?
— Ты не балуешь меня — ты мне платишь. К твоему сведению, у меня есть свои деньги.
— Не сомневаюсь. Но жизнь станет слишком дорогой для тебя — ведь теперь ты со мной.
— Неужели? — Мэйзи не ощущала близости с ним — ведь не прошло и дня. Она была просто девушкой, случайно оказавшейся в постели Алексея Ранаевского, пока он отдыхал от своих моделей, актрис и выскочек-эмигранток. Последнее она добавила, чтобы немного успокоить себя.
Алексей снова подошел к ней и положил ладони ей на предплечья.
— Не принимай это так близко к сердцу. Поживем — увидим.
— Ты не лучшего мнения обо мне потому, что у меня никогда не было работы, — выпалила Мэйзи, уже не зная, что говорить.
— С чего ты это взяла? — нахмурился Алексей.
— Ты это сказал вчера вечером.
— Мало ли что я говорил вчера вечером. Забудь об этом и думай о сегодняшнем дне.
— У меня есть работа — я воспитываю Костю, — продолжала Мэйзи, не давая отвлечь себя от темы. — И скажу тебе, что воспитывать маленького ребенка в сотни раз тяжелее, чем покупать компании, играть на бирже, или чем еще ты там занимаешься.
Губы Алексея дернулись от такого презрительного определения его бизнеса, который достался ему тяжким трудом.
— Согласен, — ответил он. — Это тяжелее и требует совсем других качеств. Но теперь я здесь, и прошлая жизнь окончена. Пора забыть о ней и принять во внимание некоторые новые факты.
— Факты? Какие именно?
— Твоя жизнь изменилась. Горизонты расширились, но твой кошелек не должен страдать от этого. — Алексей ласково улыбнулся. — Позволь мне баловать тебя, Мэйзи.
Обычно эта фраза творила с женщинами чудеса, но Мэйзи поджала губы.
— Это значит, что ты мне подаришь колье с бриллиантами?
Взгляд Алексея стал жестким.
— Ты читала желтую прессу?
— Лишь несколько самых известных журналов. Статьи о тебе трудно пропустить.
— Ты из-за этого расстроилась? Не кажется ли тебе, что все эти журналисты не стоят нашего внимания?
Его голос звучал раздраженно, и Мэйзи взорвалась:
— Ты просто невыносим! — Она с силой толкнула его, но он не сдвинулся ни на миллиметр. — На каждый день недели — новая девушка. Но я не собираюсь быть одной из них. У меня есть свои деньги и свои украшения. Все, что мне нужно от тебя, это… — Она замялась, подбирая нейтральное слово.
— И что же тебе от меня нужно, Мэйзи?
— Секс, — огрызнулась она. — Просто секс, говоря твоими же словами.
— Вот это другое дело. — Алексей окинул взглядом всю ее фигуру.
Отвернувшись от него, Мэйзи начала убирать белье обратно в пакет. Она чувствовала себя полной дурой — она приложила столько усилий, чтобы понравиться ему, и потратила огромную, по ее меркам, сумму денег на белье, которое, скорее всего, казалось ему просто жалким в сравнении с тем, что он привык видеть на своих подружках.
«Не принимай это так близко к сердцу», — вспомнила она его слова. И правда, все это мало что значило для него.
Отвернувшись от него, Мэйзи направилась в гардеробную. Когда она вернулась, он уже ушел.
Глава 8
Мэйзи уже почти закончила жалеть себя, но к вечеру у нее разболелось плечо, и от этого она стала раздражительной. Ей ничего не хотелось, кроме как залезть в постель — свою собственную постель. Но она не имела права — нужно было купать Костю, читать ему сказку и укладывать, а потом еще и развлекать мужчину, надевшего бриллиантовое колье на шею Тары Миллз. Мистера Не-принимай-это-близко-к-сердцу.
Скинув туфли, она босиком направилась в детскую. Было уже больше шести вечера, и Костя вел себя весьма возбужденно после насыщенного дня. Он говорил что-то про лошадок, про другого мальчика — одного из внуков Марии, но больше всего он говорил об «Алеси», который явно произвел на него большое впечатление.
27 
