Алисия в гневе отступила.
— Как ты посмел? — накинулась она на него. — Как ты посмел менять мои планы и являться сюда с проверкой?
— С проверкой? — поддельно удивился он. — Ничего подобного. Я просто помогаю. Где моя дочь? — последовал вопрос.
— Она наверху. Уже спит.
— Очень мудро с твоей стороны, — язвительно заметил Антонио.
— Что это значит?
— Это значит, ты молодец, раз у тебя хватило ума не показываться ей на глаза в таком виде. Ты разодета, как проститутка.
Антонио знал, что каждое его слово больно бьет по ее самолюбию, и от всего этого чувствовал необычайное удовлетворение. Ничего, пусть побесится. Пусть весь свой романтический вечер гневно думает обо мне, а не о том хлыще, к которому бежит на свидание.
— Я одета не как проститутка, — прошипела Алисия.
— Эта блузочка едва прикрывает твое тело, — продолжал язвить Антонио. — А где твои очки? Наверное, ты упала с лестницы, передвигаясь на своих высоких каблучищах, и попросту разбила их. — Он явно насмехался над ней. Его взбесила такая резкая перемена в образе Алисии, а еще больше раздражала мысль о том, что было что-то, а точнее, был кто-то, сумевший вызвать в ней подобную метаморфозу.
— У меня теперь контактные линзы, — кратко пояснила Алисия. — И вообще это не твое дело.
— Нет, черт возьми, это как раз мое дело! — взревел он. — Я не позволю, чтобы моя дочь видела тебя в таком одеянии. Какой пример ты ей подаешь? — Антонио удивился своему нравоучительному тону. Одна мысль о том, что другой мужчина будет лицезреть ее соблазнительные формы и целовать спелый, сочный алый ротик, приводила его в ярость.
— Я буду одеваться так, как мне нравится, Антонио, — отрезала она и гордо прошествовала мимо, чтобы взять жакет. Затем она достала из шкафчика элегантную сумочку.
— Но я не хочу, чтобы ты подавала подобный пример моей дочери, — повторил Антонио.
Алисия удивленно посмотрела на него.
— Когда это в тебе пробудились пуританские взгляды, Антонио Висенти? Судя по твоей последней подружке, эта метаморфоза произошла совсем недавно, — не осталась в долгу Алисия. В конце концов, ей не от кого было ждать защиты, кроме как от самой себя.
— Кэролайн была моей любовницей, а не опекуншей моей дочери. Если бы она стала ею, вряд ли я позволил бы ей одеваться как…
— Не смей больше произносить это слово, — оборвала его Алисия ледяным тоном. — Я ухожу и вернусь через несколько часов. Можешь чувствовать себя как дома.
Антонио дотронулся до руки Алисии.
— И все же, куда ты идешь? — мягко спросил он, решив сменить тактику.
— Не твое дело! — проронила она в ответ.
— А что, если мне нужно будет связаться с тобой? Что, если Хелен проснется и будет звать тебя? Вдруг она заболеет?
Алисия записала ему домашний номер телефона подруги, по которому ее можно будет найти.
По правде говоря, она очень неуютно чувствовала себя в новой одежде. Интересно, как женщины ходят целыми днями на каблуках? Они привыкают или просто заставляют себя ходить на них, чтобы выглядеть на все «сто»?
— Вот номер. — Алисия протянула Антонио клочок бумаги, на который он даже не взглянул. — Хотя не думаю, что он понадобится. Хелен очень устала сегодня и вряд ли проснется. К тому же ты — ее отец! Она не испугается, увидев у постели тебя, а не бабушку.
— Когда ты намерена вернуться? — Антонио вел себя подобно инквизитору. Он сам никогда не позволял подобных расспросов со стороны своих женщин.
— Тогда, когда посчитаю нужным, — холодно отозвалась она. Ей начинало нравиться, что он чувствует себя неприятно задетым ее весьма нахальным поведением. Конечно, ведь он привык видеть в ее лице лишь смиренную овечку. Она вовсе не собиралась разрушать его иллюзию о своем свидании с мужчиной. Но ведь она и не лгала: на дне рождения Флоренсии будут и мужчины, и не важно, что большинство из них уже женаты. — Другими словами, — сладко пропела она, — рано меня не жди. Расслабься и отдохни. Посмотри телевизор. Там идет очень хороший фильм. В главном герое ты сможешь узнать себя: он такой же тиран и не отличается особой чуткостью.
— И, наверное, такой же острый на язык, как и ты, — ехидно ответил Антонио. — Вернешься через час. Запомни, мужчины не любят, когда их женщины острят, — бесцеремонно заявил он тоном директора школы.
— Ты хочешь сказать, что не любишь, когда твоя женщина острит, — поправила его Алисия.