20 
— Я нисколько не удивлен. Он очень назойлив и был таким, сколько я его помню.
— И не только назойлив! Он тратит так много денег, что помимо Армона все наши родственники доведены до безумия, ибо такими темпами он вскоре разорит все поместье.
Граф в изумлении посмотрел на нее.
— С трудом верится, что такое возможно, — заметил он, — особенно если принять во внимание тот факт, что герцог — один из самых богатых людей Франции.
— Конечно, он обладает великолепной усадьбой и прекрасным chateau, в котором накоплено немало сокровищ. Но что касается денег — он совершенно честно делит их между всеми родственниками.
Она вздохнула.
— При этом Cap до приходится давать суммы, намного превосходящие совместную долю его и его матери.
— Но это же недостойно! — воскликнул граф. — Надеюсь, ваш племянник пытался хоть как-то воздействовать на него?
— Последний раз, когда Сардо приезжал сюда, Армон заявил, что впредь, приехав за деньгами, он уедет ни с чем. Пусть уж лучше он умрет с голоду, чем и дальше будет лишать своих родственников законных денег.
— И, полагаю, он опять приехал сюда, чтобы просить денег.
— Нет, все гораздо хуже.
— В чем дело?
— Мои парижские друзья постоянно снабжают меня информацией обо всех делах Сардо.
Графиня посмотрела на графа и как бы извиняясь добавила:
— Я не шпионю за ним, я просто хочу уберечь Армона от лишнего беспокойства.
— Я понимаю вас, — успокоил ее граф.
— Так вот, несколько недель назад, — продолжала графиня, — мне сообщили, что Сардо — в который уж раз — оказался в безвыходном положении. Его долг составил многие тысячи франков, и кредиторы начали волноваться.
Граф подумал, что этого и следовало ожидать: он слышал о связях Сардо с женщинами, для которых спустить целое состояние — дело трех-четырех дней.
— Это были, несомненно, плохие новости. — В голосе графини сквозило отчаяние. — Но за ними последовали еще более ужасные.
— Как, еще хуже?!
— Мне по секрету сообщили, что Сардо уверяет своих кредиторов, будто дни его дяди сочтены. С его смертью — так как у герцога нет прямого наследника — все его деньги и земли перейдут во владение его сестры — матери Сардо.
— Неужели это правда? — вскричал граф.
— Я об этом не задумывалась, поскольку была уверена, что рано или поздно Армон вновь женится, а потому даже не интересовалась, что будет в случае его смерти. В конце концов, ему всего тридцать!
— Мне это известно, но никогда нельзя исключать вариант, что у него не будет сына.
— В этом случае Армон станет последним из герцогов Рукских, и именно это внушает семье серьезные опасения.
Она на миг задумалась.
— Мой брат, отец Армона, хотел иметь большую семью. Как это принято, он женился очень молодым на очаровательной девушке, которая понравилась всем нам.
Граф кивнул.
— После рождения дочери она больше не могла — так считали врачи — иметь детей.
— Впервые об этом слышу! — изумился граф. — Я думал, Армон — ребенок от первого брака.
Графиня покачала головой.
— Нет, Элеонора умерла от лихорадки через несколько лет после свадьбы. Граф весь превратился в слух.
— К нашей общей радости, мой брат женился вторично и, хотя мы все чрезвычайно любили его первую жену, нам очень понравилась Дороти, милейшая девушка, почти столь же очаровательная, как и ваша жена.
— И что произошло дальше? Графиня вздохнула.
— Она родила Армона через год после свадьбы. Можете представить, какое счастье испытал мой брат! Армон был не только его прямым наследником, но и самым обожаемым ребенком в семье. С момента рождения он стал воплотившейся в реальность мечтой своих родителей. На самом деле Дороти хотела иметь еще детей — чтобы Армону не было одиноко.
— Но это было невозможно?
— Это был тяжелый удар, но иногда Господь бывает очень жесток. Через год после рождения Армона Дороти упала во время конной прогулки, и на нее наступила лошадь.
Граф был потрясен, но не прервал рассказа графини.
— Мой брат собрал лучших врачей страны, но они ничего не смогли сделать. Ее изводили страшные боли; спустя долгое время они исчезли, и, глядя на нее, нельзя было подумать, что ей пришлось пережить. Тем не менее после этого у нее не было детей.
— Это самая печальная история, какую мне когда-либо приходилось слышать! — ужаснулся граф. — И я не имел ни малейшего представления обо всех этих событиях.
20 
