«Много мне не понадобится, — сказал он себе. — Как только я женюсь на Луэлле, мы вернемся в Ирландию, и я покажу отцу, что кое-чего добился в этой жизни. Ну разве не удивится он тому, что я заключил брачный союз с одним из самых могущественных семейств в Шотландии? И наши дети будут богаты и влиятельны».
Эта мысль доставила ему столь несказанное удовольствие, что он даже выпятил грудь и расправил плечи. Всю свою жизнь Франк оставался младшим сыном мелкого ирландского лорда, не имеющего особого веса и влияния в глазах общества.
«А как только старуха сыграет в ящик, я стану силой, с которой придется считаться, и благодаря состоянию Луэллы буду вести богатый и роскошный образ жизни».
В конце концов добравшись до Бидефорда, он уже воображал себя лордом окрестных владений и предавался мечтаниям о том, что граф обращается с ним как с равным, а не как с простаком, которого можно обыграть в карты.
Быстро отыскав себе приличную гостиницу, Коннолли устроился внизу в баре, ожидая открытия ресторана. После долгой дороги он буквально умирал с голоду.
Вскоре мужчина сообразил: чтобы найти дом, где скрывалась Луэлла, ему придется приступить к расспросам. Потягивая виски, он принялся небрежно перелистывать местную газету, оставленную каким-то постояльцем.
И тогда его внимание привлек раздел местной светской хроники.
Глаза его налились кровью от бешенства, пока он читал статью, озаглавленную «Свадьба года», речь в ней шла о Луэлле Риджуэй из Бреймор-Касл, что в Пертшире, которая в сентябре выходила замуж за виконта Кеннингтона, нового владельца поместья Торр-Хаус.
«…Невеста обзавелась многочисленными друзьями в Бидефорде благодаря своему решению сшить подвенечное платье и подготовить остальное приданое в заведении мадам Кларк на Маркет-стрит, — шла речь в статье. — Как нам стало известно, платье будет украшено бобинным хонитонским кружевом и, вне всякого сомнения, произведет настоящий фурор в Девоне».
— Да как она смеет! — вспылил Коннолли, с раздражением отшвыривая от себя газету. — Она не может выйти замуж за другого. Если она в самом деле полагает, что станет женой этого виконта, то очень сильно ошибается. Похоже, время не на моей стороне, так что я должен отправиться в этот самый Торр-Хаус и немедленно увезти ее в Лондон.
Осушив стакан, он вернулся прямиком в свою комнату, моментально утратив аппетит.
Саквояж мужчины лежал на постели — там, где он и оставил его. Медленно открыв сумку, Коннолли вынул оттуда всю одежду, а с самого дна достал тяжелый сверток, завернутый в черную ткань, и взвесил его рукой. Быстрым движением развернул сверток, и в ладони у него оказался пистолет.
— Да, — пробормотал Коннолли, протирая оружие тряпицей, в которую оно было замотано. — Этот виконт — круглый дурак, коль полагает, что может похитить женщину, принадлежащую мне. Если придется убить его, чтобы вернуть Луэллу, — что ж, так тому и быть!
Глава восьмая
Луэлла опустилась на колени перед цветочной клумбой и принялась тщательно выдергивать сорняки, стараясь не пропустить ни одного. Солнце ласково согревало ей спину, и она была чрезвычайно довольна собой.
Неподалеку Томас и Джонни вскапывали новую клумбу, разбивая ее на том месте, где совсем недавно высились руины снесенной хозяйственной постройки.
Луэлле казалось, что ей почти нечего больше желать в жизни.
«Впрочем, скоро настанет тот день, когда мы с Дэвидом поженимся», — с удовлетворенной улыбкой подумала девушка.
Правда, она очень скучала по своей тетке Эдит, поскольку рассталась с ней впервые после окончания пансиона благородных девиц. Хотя они часто писали друг другу и разговаривали по телефону, ей явно недоставало общества графини.
А та весьма красноречиво и забавно описывала все происходящее в замке Бремор-Касл, присовокупив однажды, что малина удалась на славу.
— Прошу прощения, миледи, но не подойдете ли вы взглянуть на рассаду?
Оба садовника, и Томас, и Джонни, неизменно величали Луэллу «миледи», хотя, строго говоря, она обретет право на этот титул, лишь когда виконт наденет ей на палец обручальное кольцо.
— Конечно, Томас, — сказала она, поднимаясь с колен и отряхивая руки.
Девушка знала, что тетка Эдит непременно выбранила бы ее за то, что племянница не надела перчаток, но Луэлле нравилось чувствовать прикосновение земли, когда она работала с ней.