Тем временем. Джем пытался растащить экипажи и восстановить порядок.
На помощь неожиданно пришел конюх краснолицего джентльмена. Старую лошадь, тащившую двуколку Лэнгстонов, выпрягли и отвели в сторону, где она принялась невозмутимо щипать травку.
Граф Треварнон молча понес Демелсу к своему экипажу. Нэтти так же молча двинулась следом.
Джерард, с большим усилием удерживавший испуганных лошадей, обеспокоенно спросил:
— Она серьезно пострадала? Этот чертов лихач не имел права так нестись!
Граф Треварнон не ответил на это замечание. Он спросил у Нэтти:
— Вы сможете сами забраться на заднее сиденье?
— Наверное, милорд, — ответила Нэтти. Она с кряхтением залезла в фаэтон. Граф очень осторожно поднялся в экипаж, держа Демелсу на руках, и уселся на то место, где только что сидел ее брат.
— Как она, милорд? — снова спросил Джерард. Теперь, когда непосредственная опасность была позади, граф Треварнон сообщил:
— Я думаю, у нее сотрясение мозга. Когда мы вернемся, надо немедленно послать за доктором.
— Я бы хотел высказать этому наглецу все, что я о нем думаю, — процедил Джерард сквозь зубы.
В обычных обстоятельствах граф Треварнон разделил бы его желание. Однако на этот раз, благодаря безответственности пьяного джентльмена, исполнилась его заветная мечта: Демелса на вполне законных основаниях оказалась у него в объятиях.
Впервые видя ее днем, он сказал себе, что при солнечном свете она еще прекраснее, чем в сиянии луны.
Осторожно развязав ленточки, граф снял с нее шляпку и бросил на дно фаэтона.
Он почувствовал, как его затопляет нежность, и понял, что никогда больше не выпустит из рук свою ценную добычу.
Джем расчистил дорогу, кое-как поставил двуколку на колеса.
Мальчишка, помощник конюха, под уздцы повел домой кобылу Лэнгстонов.
У кареты пьяного джентльмена погнулось колесо. Граф Треварнон оценил, что у нарушителя порядка имелись шансы шагом доползти до ближайшей деревни и разыскать там колесника.
— Трогайте, — попросил он Джерарда.
Несмотря на свой недавний испуг и беспокойство за сестру, Джерард в душе ликовал. Кто бы мог подумать, что ему подвернется случай править такими великолепными лошадьми?
Он лишь молился про себя, чтобы не оскандалиться и совладать с этими норовистыми животными.
К счастью, Лэнгстон-Мэнор был рядом.
Джем, оставшийся на дороге, чтобы каким-то образом обеспечить возвращение двуколки, мог пройти пешком, напрямик.
Граф Треварнон был всецело поглощен Демелсой. Он испытывал горячее желание прикоснуться губами к прекрасному лицу девушки.
Когда фаэтон въезжал в ворота, он сказал:
— Лэнгстон, я отнесу вашу сестру наверх, а вы сразу же скачите в Виндзорский замок. Вы легко найдете там лейб-медика, сэра Уильяма Найтона. Скажите, что я прошу его прибыть как можно скорее.
Джерард подозрительно взглянул на графа Треварнона:
— А откуда вы знаете, что это моя сестра?
— Я сразу догадался по внешнему сходству, — нашелся граф Треварнон.
Джерард, почувствовав неловкость, постарался объяснить:
— Это действительно моя сестра Демелса. Она все время была в доме, но мы считали неудобным, чтобы юная девушка появлялась на людях, пока у нас гостит холостяцкая компания.
— Вполне понятно! — кивнул граф Треварнон.
— Вы полагаете, что я могу пригласить врача из Виндзорского замка? — спросил Джерард тоном ребенка, не решающегося съесть очень заманчивое угощение.
— Вам следует взять с собой Джема, — напомнил граф. — Наверное, он вернулся.
— Если его нет, я подожду! — отозвался Джерард с такой радостной готовностью, что граф Треварнон с трудом скрыл улыбку.
Лакеи бросились навстречу фаэтону, чтобы принять у графа Треварнона бесчувственную девушку, но он отрицательно покачал головой.
— Помогите мисс Нэтти, — распорядился он, — а я справлюсь сам.
Он принес Демелсу в дом.
— Ваша милость, произошел несчастный случай? спросил Хант, но граф Треварнон не стал пускаться в объяснения.
Дождавшись Нэтти, он осведомился:
— Где находится комната вашей госпожи?
Не тратя слов понапрасну. Нэтти молча двинулась вперед, указывая дорогу.
Граф Треварнон нес девушку, легонькую как пушинка, едва ли тяжелее призрака, если таковой действительно существовал в доме.
Глядя на ее бледное личико, на глубокую ссадину на виске, чувствуя волнующее тепло ее гибкого тела, граф Треварнон тихо повторял: