Особенно,... 
111 
Ноэль тревожно прислушивалась, как свирепый жеребец бьет железным копытом по тонкому деревянному перекрытию, разделяющему стойла. Конь, конечно, великолепен, но она не могла представить, как можно войти к нему в стойло в одиночку.
— Засыпь ей овса перед уходом, — велел Куин. — Завтра у тебя будет первый урок верховой езды.
Итак, он собирается учить ее ездить верхом. Она затрепетала от возбуждения при мысли о том, что сядет на эту чудесную кобылу.
— Я буду звать тебя Каштановая Леди, — прошептала она, прижавшись щекой к гладкой шее животного. — И научусь скакать на тебе как ветер.
Сцена тихой домашней жизни встретила Куина, когда он вечером вошел в коттедж, проверив лошадей. Лампы тепло светили, и потрескивающий огонь отбрасывал уютные оранжевые тени. Центром этого умиротворения была Ноэль, прилежно пришивающая пуговицы, которые Куин оторвал утром с ее рубашки. Кончики ее волос, все еще влажные после быстрой ванны, принятой, пока он был в конюшне, вились над скромным вырезом фланелевой ночной рубашки, найденной в рундуке. Ноэль выглядела немногим старше ребенка, с босыми ногами, спрятанными под складками объемистого одеяния, и сосредоточенно нахмуренным лбом.
Только легкая дрожь пальцев выдавала ее смятение. Итак, подумал Куин, она намеревается пройти через это. Он снял пальто и перекинул его через спинку стула.
Закрепив последнюю пуговицу, Ноэль неохотно отложила рубашку и, не глядя Куину в глаза, осушила полупустой бокал вина, стоящий рядом. Это был ее четвертый бокал, и она определенно чувствовала головокружение. Но все же ей нужна вся храбрость, которую может предложить бутылка, если она хочет осуществить свое решение. Вино было молодым и кислым, и девушка вздрогнула, когда оно скользнуло ей в горло. Ища, что бы еще сделать, она обнаружила тарелку, которая покосилась на полке, и поправила ее, едва не сбив соседнюю. Потом Ноэль сложила рубашку, вернула иголку с ниткой в ящик, где она их обнаружила, и расчесала волосы. Когда кожа на голове стала зудеть от расчески, и волосы начали потрескивать, она наконец остановилась и аккуратно заплела их в длинную свободную косу.
Едкий запах сигары Куина заполнил комнату, и Ноэль налила следующий бокал, хотя в голове все плыло и кончики пальцев онемели. Сделав большой глоток, она закрыла глаза в молчаливой пламенной молитве Богу, существование которого она так часто ставила под сомнение в нищете, и которого забыла в процветании. Пожалуйста, — молила она, — дай мне сил пройти через это. Я должна доказать ему и себе, что я не трусиха. Не допусти мне быть снова униженной.
Казалось, что комната накренилась, когда Ноэль усилием воли заставила ноги двигаться к кровати. Она рухнула в постель, заключенная в свой фланелевый кокон. Только не думай об этом, — убеждала она себя. — Не смотри на него. Просто закрой глаза и представь, что ты где-нибудь в другом месте. Ноэль подтянула к подбородку стеганое одеяло и вцепилась пальцами в край, чтобы удержать комнату от вращения.
— Я готова, — смогла произнести она, едва ворочая языком, разбухшим от алкоголя.
Она ожидала чего угодно, только не сардонического хохота с другого конца комнаты.
— Не нужно жертв, Высочество. Я пойду спать на конюшню. Предпочитаю женщин, которые наслаждаются любовью, а не тех, которым необходимо подкрепиться бутылкой вина, чтобы набраться храбрости лечь в постель.
Ноэль безуспешно попыталась приподняться на локте.
— У меня д-достаточно храбрости. Я не нуждаюсь в подкреплении. Сказала же, что выполню свой долг. — Это прозвучало бы вызывающе, не бормочи она так невнятно.
Куин подошел к кровати и посмотрел на Ноэль.
— Твой «долг» меня не интересует. Я не беру не расположенных к тому женщин, но черт меня побери, если я подвергну себя испытанию, проведя эту ночь рядом с тобой.
— Когда это ты стал таким щ-щепетильным?
— Это не имеет ничего общего с щепетильностью. Просто у меня нет склонности к насилию.
— Наша брачная ночь напоминает мне иное.
— Тогда все было по-другому, и тебе это известно.
— Почему же? Потому, что ты считал меня шлюхой? — Огромная слеза, вызванная опьянением, выскользнула из угла ее глаза, когда она вспомнила мать. — Шлюхи тоже люди. У них тоже есть чувства.
— О, ради всего святого! Иди спать. — Он снова натянул пальто и направился к двери. — И больше не заплетай в постель эту чертову косу.
111 
