Особенно,... 
91 
После смерти Джакомо Алонсо решил, что выступать на улице опасно, и постепенно перебрался в кабачки и бордели. Отныне заработанные деньги он хранил у мадам Флаш, той самой, что подобрала Орнеллу на пороге своего заведения.
— Она очень добрая, — с искренней теплотой произнес Алонсо, — ни разу не обманула.
— И все-таки ты одинок? — спросила Орнелла. — И ни в кого не влюблен?
— Нет. Такова моя судьба.
— Может быть, потому, что тебя окружает грязь человеческих душ?
— Нет, не поэтому. Джакомо говорил, что если мне доведется полюбить, в мою душу проникнет свет. Пока этот свет мне дарит только музыка, — сказал Алонсо и вдруг спросил: — А кто для тебя твой муж?
Орнелла на мгновение задумалась, потом ответила:
— Раньше, желая набраться сил, я иногда обнимала могучие деревья и долго стояла, закрыв глаза и крепко прижавшись к ним. Тогда я чувствовала, что у меня есть дом, защита, надежда и счастье. То же самое я ощущаю, когда рядом со мной находится Дино.
— Я понимаю тебя и твой народ, ваши кажущиеся дикими обычаи, мысли о смерти. Я сам всю жизнь словно наполовину в могиле: меня окружает вечная тьма. При рождении вы выходите из нее и уходите обратно, лишь умирая, а мне приходится в ней жить, — сказал Алонсо.
После этих слов Орнелла не могла отказаться выступать вместе с ним.
Глава 8
На следующий день Орнелла и ее слепой провожатый подошли к зданию городской тюрьмы. Их надежды не оправдались, а усилия не увенчались успехом.
Никто не хотел сообщать Орнелле о том, где находится Дино, вдобавок у нее требовали паспорт. Она и слыхом не слыхивала о такой вещи, а Алонсо, едва речь зашла о документах, испуганно схватил спутницу за рукав и потащил прочь. Оставалось одно: постараться заработать деньги и прийти сюда снова — с предложением внести выкуп или дать взятку.
В течение нескольких недель слепой музыкант упорно учил Орнеллу итальянским песням, пытаясь добиться того, чтобы ее голос гармонично сплетался с голосом гитары. Длинные лирические баллады или озорные куплеты были одинаково пронизаны светом и теплом, полны ярких образов. Алонсо хотел, чтобы сильный, красивый голос Орнеллы заставил этот свет переливаться и играть, будто на гранях драгоценного камня, а тепло — согревать человеческие сердца.
Мадам Флаш первой согласилась на новшество, однако настояла на том, что Орнеллу следует нарядить в другое платье, более нарядное и открытое, и хотя бы немного накрасить лицо. В результате ее дебют обернулся полнейшим поражением.
Голос Орнеллы срывался и дрожал, она не могла, да и не хотела скрывать своего презрения к публике, равно как и желания показать, что она пришла из другого мира. Еще не закончив петь, она увидела злобные ухмылки на губах проституток и глуповато-изумленное выражение лиц мужчин. Ей пришлось покинуть комнату под издевательские смешки и хлопки.
Однако Алонсо не расстроился. Он сказал:
— Все поправимо.
— Я не могу петь для них! — воскликнула Орнелла. — Я их не понимаю, а они не понимают меня!
— Они в самом деле не понимают тебя, и не только потому, что не знают итальянского. Но ты должна сделать так, чтобы они тебя поняли.
— Я не могу!
— Попробуй представить, что ты… слепая, как я, — промолвил Алонсо, не обращая внимания на ее слова. — Что ты способна узреть лишь свой внутренний мир. Тогда и они перестанут видеть тебя и будут слышать только твой голос. Для начала спой для них так, как пела бы для себя. Для моря, скал, песка и неба на своей Корсике. Забудь о том, что случилось сегодня. Я поговорю с девушками, объясню им, кто ты такая и что привело тебя сюда. Думаю, они поймут. Хотя эти несчастные вынуждены принадлежать многим, каждая из них мечтает о своем единственном.
— Если кто-либо из этих мужчин подойдет ко мне…
— То он сразу поймет: чтобы тобой обладать, недостаточно просто заплатить.
— Для этого нужно быть Дино.
— Да, твоим мужем. Ведь ты пришла сюда ради него?
Орнелле стоило многих усилий преодолеть собственное сопротивление и сломить недоверие окружающих. Постепенно она перестала замечать черные пятна, замаравшие имена и души проституток, ибо у каждой из них была своя трагическая история. Словно отлакированные выражения лиц, неизменные улыбки неумело скрывали отчаяние и надлом, вечный хаос мнимого веселья помогал хотя бы немного забыть о неудачах и горе. Они любили Алонсо за его неприкаянность и талант, и им нравились песни, которые исполняла Орнелла, потому что она пела о настоящих чувствах.
91 
