105 
— Их непременно купят, — кричала она. — Невозможно устоять, чтобы не купить кружки со своими именами. Можно, я буду торговать вместе с вами? Покупать будут бойко, вот увидите, и вам потребуется помощник.
Я была счастлива видеть ее такой взволнованной.
— Папа собирается придти на ярмарку, — сказала она мне. — Я не помню, чтобы он когда-нибудь раньше посещал их,
— Ему не нравится это занятие?
— Он всегда был в Париже... или где-нибудь еще. Он никогда раньше не был здесь так долго. И слуги об этом говорят, я слышала. Все с тех пор, как произошел тот несчастный случай.
— Правда? — сказала я, стараясь выглядеть равнодушной.
Возможно, язвительно отметила я про себя, это все из-за Клод.
Все разговоры и мысли мои были сосредоточены на ярмарке; я была в восторге от того, что Женевьева разделяла мое волнение.
— Эта ярмарка, — говорила я, — будет самой успешной из всех.
— Да, мисс. У нас никогда раньше не продавались II кружки с именами детей. Деньги, которые мы соберем, пойдут на нужды монастыря. Я скажу настоятельнице, что это все ваша заслуга.
— Цыплят по осени считают, — напомнила я ей.
Она улыбнулась мне, решив, видимо, про себя, что я опять изображаю гувернантку.
Однажды, когда мы возвращались с верховой прогулки, мне пришла в голову мысль устроить распродажу около рва, окружавшего замок. Я никогда раньше не осматривала его, поэтому мы вместе спустились туда. Трава там была зеленой и мягкой; я предложила поставить прилавки именно там — это было бы весьма оригинально.
Женевьева одобрила идею:
— В этот раз все должно быть по-другому, мисс. Мы никогда раньше не устраивали ярмарку около рва, конечно, место это идеальное. Как здесь тепло!
— Оно защищено от всех ветров, — сказала я, — вы представляете, как будут выглядеть прилавки на фоне серых стен?
— Уверена, это будет здорово. Устроим все здесь. Вы чувствуете замкнутость этого места, мисс?
Я поняла, о чем она говорила. Здесь было так тихо, а серые стены замка отсюда выглядели совершенно неприступными.
Мы обошли вокруг замка, и я стала раздумывать о том, не была ли идея проведения ярмарки на неровной земле высохшего рва поспешной, при том, что имелась вполне пригодная для этой цели лужайка, как вдруг я заметила крест. От торчал прямо из земли у самой гранитной стены, и я показала его Женевьеве.
Она опустилась на колени и стала рассматривать его.
— На нем что-то написано, — сказала она. Я нагнулась и стала всматриваться.
— Фидель, 1747 год. Это могила, — добавила я, — могила собаки.
Женевьева посмотрела на меня:
— Столько лет! Подумать только!
— Я думаю, что это собака, которая изображена на миниатюре.
— Да, да, на той, что папа подарил вам на Рождество. Фидель! Какое хорошее имя.
— Его хозяйка, наверное, очень любила его, если похоронила его вот так... с крестом, на котором написаны имя и дата.
Женевьева кивнула.
— Знаете, — сказала она, — теперь все выглядит по-другому. Из-за этого ров теперь стал похож на кладбище. Вряд ли будет приятно проводить ярмарку здесь, где похоронен бедный Фидель.
Я согласилась:
— К тому же, мы можем пострадать: в этой высокой траве полно кусачих насекомых.
Мы вошли в замок, и когда его стены сомкнулись вокруг нас, Женевьева произнесла:
— И все же я рада, что мы нашли могилу несчастного Фиделя.
— Да, — сказала я, — я тоже.
Ярмарочный день выдался жарким и солнечным. На одной из лужаек раскинулись шатры, и рано утром хозяева прилавков разложили там свои изделия. Женевьева помогала мне сделать наш прилавок веселым и ярким; она расстелила белую скатерть и с большим вкусом украсила ее листьями, а на скатерти мы расставили нашу расписную посуду. Надо признать, выглядела она очаровательно, и я втайне согласилась с Женевьевой, что наш прилавок был самым замечательным. Мадам Латьер из кондитерской предлагала прохладительные напитки; среди товаров было много изделий ручной работы; продавались цветы из близлежащих садов; предлагали много пирогов, овощей, украшений и драгоценностей. Женевьева рассказала мне, что нашей конкуренткой будет Клод: она будет продавать что-то из своей одежды, а у нее полные шкафы платьев; конечно, всем захочется купить платья у нее, потому что они из Парижа.
Местные музыканты под руководством Армана Бастида с его скрипкой будут играть весь день, а когда наступят сумерки, начнутся танцы.
105 
