35 
— Теперь вы должны прилечь. Вот диван. Так гораздо лучше отдыхать, чем сидя.
— В этом нет необходимости.
— Извините, мадемуазель, в этом есть необходимость. Сейчас я приготовлю вам кофе.
В камине пылал огонь, на котором грелся кофейник
— Горячий, крепкий кофе. Вам это поможет. Бедная мадемуазель, как это было ужасно!
— Как вы узнали, что произошло?
Она повернулась к огню и занялась кофе.
— Женевьева вернулась одна. Я увидела по ее лицу...
— Вы догадались?
— Такое и раньше случалось. С одной из гувернанток. Она совсем на вас не похожа... хорошенькая молодая дама, может быть, немного дерзкая... Женевьева проделала с ней то же самое. Это было вскоре после смерти ее матери...
— Она заманила свою гувернантку, как и меня, в каменный мешок? И как долго ей пришлось там просидеть?
— Дольше, чем вам. Она ведь была первой, я не могла найти ее сразу. Бедняжка, от страха она потеряла сознание. После этого она наотрез отказалась оставаться в замке... и больше мы о ней ничего не знаем.
— Вы хотите сказать, у девочки это входит в привычку?
— Это происходило лишь дважды. Пожалуйста, мадемуазель, не волнуйтесь. После того, что с вами случилось, вам нельзя волноваться.
— Я хочу видеть ее. Я попытаюсь ей объяснить...
Я поняла, что рассердилась оттого, что была близка к панике и мне было стыдно за себя, я была разочарована и удивлена. Я всегда считала, что обладаю завидным хладнокровием, и в тот момент у меня было такое ощущение, словно под слоем лака на картине я вдруг обнаружила нечто неожиданнее. Было еще одно открытие: я сделала то, что всегда осуждала в других — обратила свой гнев на другого, потому что сердилась на себя. Конечно, Женевьева вела себя отвратительно — но сейчас меня огорчало именно мое поведение.
Нуну подошла и встали около дивана, сцепив пальцы и глядя на меня сверху даниз.
— Ей нелегко, мадемуазель. Для такой девочки, как она, потерять мать... Я старалась сделать все, что было в моих силах.
— Она любила мать? '
— Безумно. Бедный ребенок, для нее это был страшный удар. Она так и не опраавилась от него. Я надеюсь, вы будете помнить об этом.
— Она распущена, — сказала я — Ее поведение при нашей первой с ней встрече было невыносимо и теперь это... я думаю, что осталась бы там насовсем, если бы вы не обнаружили, что она сделала.
— Нет. Она только хотела напугать вас, возможно потому, что ей кажется, что вы так хорошо можете защитить себя, а она, бедное дитя, неспособна на это.
— Как вы думаете, — спросила я, — почему она такая странная?
Она облегченно улыбнулась:
— Именно это я и хочу рассказать вам, мадемуазель.
— Мне хотелось бы понять, что заставляет ее совершать все эти дикие поступки…
— И когда вам это удаются, мадемуазель, вы ее простите. Вы не расскажете ее отцу о том, что случилось сегодня днем? Вы никому об этом не скажете?
Я не была в этом уверена и быстро сказала:
— Я намерена обязательно поговорить с Женевьевой.
— Но больше ни с кем, умоляю вас. Ее отец очень рассердится, а она так боится его гнева.
— Но ведь для нее было бы полезно осознать всю безнравственность своего поступка? Не следует гладить ее по головке и говорить, что ничего страшного не случилось, раз вы пришли и спасли меня.
— Конечно, нет, поговорите с ней, но прежде я должна поговорить с вами. Мне нужно кое-что вам рассказать.
Она отвернулась и принялась накрывать на столик.
— О смерти ее матери, — сказала она медленно.
Я ждала продолжения. Услышать об этом мне хотелось не меньше, чем ей — рассказать. Но пока не был готов кофе, она рассказывать не стала. Она оставила коричневый кофейник остывать и ввернулась к дивану.
— Это было ужасно... то, что произошло с одиннадцатилетней девочкой. Это она нашла ее мертвой.
— Да, — согласилась я, — это должно быть ужасно.
— Первое, что она обычно делала по утрам — это шла к матери в спальню. Представьте себе, девочка вошла и обнаружила такое!
Я кивнула.
— Но это случилось три года назад, и как бы это ни было ужасно, это не повод простить ей то, что она заперла меня в таком месте.
— С тех пор она уже не была той прежней девочкой. Она изменилась. Порой она бывает просто неуправляемой и, кажется, упивается этими приступами. Это потому, что ей не хватает материнской любви; потому что она боится...
— Отца?
— Вы уже поняли это. Тогда проводилось расследование, допросы. На нее это очень дурно повлияло. Все в доме считали, что это сделал он. Видите ли, у него была любовница...
35 
