73 
Он вернулся незадолго до того, как должны были приехать Филипп и Клод, и даже тогда не сделал попыток встретиться со мной наедине. Не чувствовал ли он неодобрения с моей стороны? Как будто его это волновало! И все же он, видимо, решил, что в этом вопросе я была еще более, чем обычно, самонадеянна.
Я пережила разочарование, потому что надеялась поговорить с ним еще раз, и страшилась возвращения Филиппа и его жены. Я была уверена, что Клод плохо относилась ко мне, и подозревала, что она из тех женщин, которые не станут скрывать свою неприязнь. Наверное, нужно было принять предложение Филиппа подыскать мне другое место. И несмотря на мои растущие опасения, перспектива покинуть замок явно угнетала меня.
После трехнедельного медового месяца они вернулись, и на следующий же день после ее приезда я встретилась с Клод и имела возможность убедиться в ее недобрых чувствах.
Я шла в свою комнату из галереи.
— Мне казалось, что к этому времени вы уже должны были бы закончить работу, — сказала она. — Я помню, к Рождеству вам уже удалось много сделать.
— Реставрация картин — весьма тонкое дело. А коллекция в галерее, к сожалению, содержалась с досадной небрежностью.
— Но я думала, для т а к о г о специалиста это не Доставит особой сложности.
— Сложности присутствуют всегда, и требуется большое терпение.
— Поэтому вам требуется такая сосредоточенность и вы не можете работать весь день?
Она заметила, как я работаю! И не намекала ли она, что ятяну время, чтобы продлить свое присутствие в замке?
Я сказала самым доброжелательным голосом:
— Можете быть уверены, госпожа де ла Талль, что я постараюсь закончить работу как можно быстрее.
Она склонила голову. — Очень жаль, что работа не будет завершена ко времени, когда состоится бал для наших друзей. Я надеюсь, вы, как и все остальные в доме, с нетерпением ожидаете второго бала.
Не успела я ответить, как она проскользнула мимо меня. Она ясно дала понять, что не желает видеть меня на балу в честь новобрачных. Мне хотелось крикнуть: — Но граф уже пригласил меня. И он еще хозяин этого дома!
Я пошла в свою комнату и достала зеленое бархатное платье. Почему бы мне не пойти? Он пригласил меня и будет ждать. Его радушный прием станет моим торжеством перед лицом новоявленной высокомерной госпожи де ла Талль.
Но накануне бала я передумала. Он не нашел возможности прийти ко мне, чтобы подтвердить приглашение. С чего я взяла, что он будет на моей стороне?
Вечером того дня, когда состоялся бал, я рано легла в постель. Временами из зала доносилась музыка, а я лежала и пыталась читать, но на самом деле представляла себе то, что там происходило. На помосте, богато украшенном гвоздиками, которые садовники выбирали целый день, сидели музыканты. Я воображала, как граф с женой кузена открывают бал. Себя я представляла в зеленом платье с приколотой к нему изумрудной брошью — моим призом за найденные «сокровища». Затем мысли мои переключились на изумруды на портрете, и я представила их на себе. Я была бы похожа на настоящую графиню.
Фыркнув от смеха, я опять взялась за книгу. Но сосредоточиться было весьма сложно. Я вспоминала голоса, которые слышала над лестницей, ведущей в темницы, и пыталась угадать, продолжали ли те двое свои отношения. Они, наверное, теперь поздравляют друг друга с тем, как умно они устроили брак, приведший Клод в дом графа.
Какая опасная ситуация! Что из этого выйдет? Ничего удивительного в том, что с именем графа было связано столько скандалов. Неужели и к своей жене он относился так же пренебрежительно?
В коридоре я услышала чьи-то шаги. Около моей комнаты они остановились. За дверью кто-то стоял. Я явственно слышала чье-то дыхание.
Я села в постели, не сводя глаз с двери; вдруг ручка повернулась.
— Женевьева! — воскликнула я. — Вы напугали меня.
— Извините. Я стояла за дверью и думала, что вы уже спите.
Она вошла и села на мою постель. Ее голубое шелковое бальное платье было очаровательно, но выражение лица было мрачным.
— Какой отвратительный бал, — сказала она.
— Почему?
— Тетя Клод! Она мне не тетя. Она жена кузена Филиппа.
— Говорите по-английски, — предложила я.
— Когда я сержусь, я не могу. Мне нужно слишком много думать, а я не могу сердиться и думать одновременно.
— Может быть, именно поэтому будет лучше, если вы будете говорить по-английски.
73 
