49 
...мне нравится делать кое-какие вещи и мистер Льюис уверил меня что вы как никто другой здесь падки до них и поможете мне правда ли это надеюсь что правда к тому же доставив мне удовольствие вы получите шесть пенсов вы хороший мальчик и умеете доставлять удовольствие не так ли возможно вам удастся предложить мне новые способы которые доставят мне удовольствие не могли бы вы придумать какие-то…
Как долго меня били, не знаю, но в конце концов матросы вдруг расступились; держать меня более надобности не было, поскольку я повалился на палубу, один мой глаз опух и наполовину закрылся, каждую жилочку прожигала боль. Упал я навзничь и не попытался прикрыть срам, ибо стыдливость моя оказалась ничем в сравнении со страданиями тела. Я смотрел в небо, солнце слепило оставшийся целым глаз, однако вскоре кто-то заслонил его свет – и кто же? – опять-таки мистер Хейвуд, подошедший, чтобы покончить дело.
– Сэр, – воскликнул я, выплевывая кровь, зубы мои казались мне вовсе и не моими, какой-то скверный вкус разъедал язык. – Помогите мне, сэр, – попытался сказать я, но и сам себя почти не услышал, произнося слова почти беззвучно.
– Еще одно наказание, головастик, – негромко сказал он, и я стал смотреть, как он расстегивает штаны, извлекает из них свою свистульку и опорожняет на меня пузырь. Жар его мочи обжигал мою кожу, но увернуться от нее я почти и не мог, настолько изломано было все мое тело. Должно быть, он долго ее копил, поскольку мне показалось, что это унижение продолжается целую вечность; а закончив, застегнувшись и отойдя от меня, мистер Хейвуд сказал матросам, что меня хорошо бы помыть, – и в ответ ему снова грянул радостный крик.
На этот раз новая пара рук оторвала меня от палубы и подтащила к борту корабля, а там к ней добавились другие руки, я не сразу понял, что они со мной делают, сообразил лишь несколько мгновений спустя, когда услышал, как они подтягивают ко мне толстую веревку, и почувствовал, что ею обвязывают мою поясницу. Едва способный стоять на ногах, я все же ухватился за узел, попытался развязать его, освободить тело, однако веревка была слишком толста и затянута слишком туго. «Меня собираются повесить», – подумал я, и душу мою затопил ужас. За свою жизнь я дважды видел, как вешают людей, оба были убийцами, один – не старше меня, и когда на его шее затянулась петля, он обмочился, и теперь я решил, что меня ожидает та же участь, поскольку почувствовал, как пузырь мой ослабевает от испуга и грозит выплеснуть свое содержимое наружу.
– Помогите! – закричал я. – Кто-нибудь, помогите! Пожалуйста. Я сделаю все, что вы захотите.
...это все чего я хочу у меня имеются конечно кое-какие идеи и вы не станете мне отказывать не правда ли иначе мистер Льюис задаст вам перцу ну что вы так испугались не говорите что вас никогда еще не просили об исполнении таких ритуалов у хорошенького мальчика вроде вас должны иметься свои приемчики которыми он может поделиться не правда ли нет мальчик не на коленях вот теперь правильно…
Руки матросов схватили меня, подтолкнули, и скоро я уже сидел на борту. Чтобы не свалиться, я вцепился в него, уверенный, что помещен сюда для ответа на новые обвинения, вообразить которые не мог, и вдруг – кого я увидел поднимающимся из трюма на палубу? Мистера Кристиана. Обнаружив меня примостившимся на борту, в кровь избитым, голым, как младенец, он широко улыбнулся и громко хлопнул в ладоши.
– Мистер Кристиан, – попытался крикнуть я, однако слова отлетали от меня едва ли на фут-другой, настолько я был истерзан. – Мистер Кристиан… помогите мне, сэр… меня убивают…
Убивают! Это было последнее слово, какое я произнес перед тем, как ножища короля Нептуна пнула меня в живот, отправив спиной вперед за борт, в огромный Атлантический океан. Веревка перехватила мне грудь, я задохнулся от ужаса и ушел под воду, глубоко, она наполнила мой рот, а набрать побольше воздуха я от неожиданности не успел и думал только о том, что меня топят, а по какой причине или причинам, мне неизвестно. Тело мое пошло вверх, прорезало волны, оставаясь пообок корабля, который тащил меня вперед так быстро, что я чувствовал: смерть неминуема. Веревка натянулась, я успел глотнуть напоследок воздуха и снова ушел в глубину, а потом… потом… дальнейшее – молчанье.
Все началось вскоре после того, как мне исполнилось одиннадцать лет. Я почти уж два года жил у мистера Льюиса, обнаружив в нем за это время странную смесь доброты и жестокости. В конце концов, этот человек ухаживал за малышами, оказавшимися на его попечении, но если его злил кто-то из старших мальчиков, мог наброситься на ослушника и расправиться с ним так жестоко, что меня, еще маленького, одолевали потом ночные кошмары.
49 
