40 
— Ты же знаешь, я этого не сделаю.
— Во всяком случае, они по первому слову в твоем распоряжении. Так что ты собираешься делать?
— Банк считает, что я должна все продать.
— Сможешь?
— Попробую. Есть ведь еще дом. Он что-нибудь да стоит.
Она печально закивала.
— Уверена, Анна, ты поступишь правильно.
— Мне бы твою уверенность.
— Ты описала все это в дневнике?
— Как я могла это сделать, если он у тебя?
— А мой у тебя. Не забудь вернуть. Записи нужно делать по свежему следу, чтоб не потеряли аромата. Ощущения момента так быстро забываются.
— Как мне было приятно читать твой дневник, Шантель. Временами казалось, что я сама там присутствовала.
— Как бы мне этого хотелось! Вот было бы замечательно, если бы в Замке понадобился антиквар!
— Кто-нибудь заикался об этом?
— Как там славно, Анна. Я вся заинтригована. Необыкновенный не только дом, но прежде всего люди.
— Это чувствуется. Есть еще новости?
— Мое положение упрочилось. Все больше узнаю их всех. Теперь я уже не чужая за этими воротами.
— А этот человек… Рекс?
— Почему ты спрашиваешь именно о нем?
— Мне показалось, он тебя особенно занимает.
— Это потому что у тебя на уме романы. Неужели ты думаешь, что наследник всех этих миллионов способен серьезно увлечься сиделкой своей невестки?
— Уверена, что уже увлекся.
— Я сказала: серьезно — это главное слово.
Она засмеялась, и я ответила:
— По крайней мере, ты не воспринимаешь его серьезно.
— Ты же знаешь, я легкомысленна.
— Не могу забыть тетю Шарлотту.
— Перестань думать о ней, — строго сказала она. — Ты должна выбросить ее из головы. Все кончено, забудь. Теперь тебе нужно что-то решать. Неужели в самом деле так скверно?
— Очень. Долги в два, три раза больше, чем я подозревала. Тете Шарлотте, кажется, изменил здравый смысл. Покупала самые неходовые вещи. Мне не выручить за них и половины того, что она за них уплатила. Под конец просто громоздила долги. При ее-то былой осторожности!
— Это сказалась болезнь. Она способна изменить людей до неузнаваемости.
— Ее точно изменила.
— Тебе надо отсюда уехать, Анна. Это для тебя не место.
— Шантель, как приятно сознавать, что ты так беспокоишься о моем будущем.
— Еще бы, Анна. Я смотрю на тебя как на сестру.
— Мы совсем недолго знаем друг друга.
— Время не всегда лучшая основа для дружбы. Иных людей больше узнаешь за месяц, чем других за годы. Все, что здесь произошло, необыкновенно сблизило нас, Анна. Я хотела бы, чтобы это так и осталось.
— Я тоже этого хочу. Но у тебя есть сестры.
Она состроила гримасу.
— Странно, как быстро теряешь нити, связывающие тебя с семьей. Моя сестра Селина вышла замуж и осталась в деревне, где мы жили при отце. Кейти вышла за врача и переехала на север, в Шотландию.
— Ты с ними совсем не видишься?
— Нет — со времени, когда я поступила к леди Хенрок. А после нее сразу перешла к вам, не было времени съездить домой. Это ведь неблизкий свет — Йоркшир.
— Представляю, как они по тебе скучают.
— Обе они на много лет старше меня, выросли, когда я еще была ребенком. Моя мама, перед тем как родить меня, сделалась сентиментальной: взяла для меня имя со старинной могильной плиты на приходском кладбище. Под ней была похоронена некая Шантель. Ушла из этой жизни в двадцать четыре года. Ее полное имя было Шантель Спринг. Вот мама и сказала: если родится девочка, назову ее Шантель Спринг. Так она и сделала. Я Шантель Спринг Ломан. По крайней мере, такую мне передали историю. Я ведь совсем не знала мамы. Это я убила ее при рождении.
— Убила? Что за выражение? Ты говоришь так, будто в этом есть твоя вина.
— Невольно чувствуешь свою ответственность.
— Неправда, дорогая Шантель. Ты должна сейчас же выбросить это из головы.
— Ты только посмотри, — засмеялась она, — я являюсь к ней с утешениями, а вместо этого слушаю ее проповеди.
— Ну и что ты мне посоветуешь?
— Не тревожься. Распродавай, если на то пошло. А потом что-нибудь придумаем.
— Что бы я без тебя делала, Шантель!
Потом разговор зашел о Замке и тамошних происшествиях. Это место явно трогало ее за живое. Она словно влюбленная, подумалось мне, только предметом ее страсти был сам Замок. Если, конечно, это была не маска. Я не сомневалась, что ее очень занимал Рекс Кредитон, но не чувствовалось, чтобы она переживала сколько-нибудь глубоко, хоть и обмолвилась, что у него не могло быть серьезных намерений относительно сиделки. Я не хотела, чтобы обидели и ее, как когда-то меня. Не странно ли, что она, вправду ставшая мне едва ли не сестрой, о которой я всегда мечтала, должна была увлечься вторым из братьев — после всего, что я пережила из-за первого. Слишком заметно было это ее увлечение, чтобы я не беспокоилась.
40 
