70 
«Невозмутимая леди» сразу показалась мне красавицей. С того самого момента, когда впервые увидела ее в бинокль, я загорелась не меньше Эдварда. Но совсем другое было самой ступить на борт, воочию увидеть сверкающие медью склянки и надраенные палубы, представить, что это корабль капитана Стреттона! Я была глубоко взволнована. Судно было из новых «леди», которыми, по словам Шантели, незаметно для себя усвоившей лексику Эдит, «мы» пополняли «наш» флот.
— Возможно, оно и романтичнее — плыть под парусами на барке, бриге или тендере, но они быстро устаревают, а мы должны идти в ногу со временем.
«Невозмутимая леди» не поражала размерами, но брала на борт порядочно груза и вдобавок двенадцать пассажиров, в их числе Рекса, Шантель, Эдварда, его мать и меня.
Шантель поднялась на борт вместе со мной. Блестя изумрудно-зелеными глазами, с развевающимися на ветру пышными тициановскими волосами, она выглядела неотразимо, и я снова невольно забеспокоилась, как бы ей не пошел во вред явный интерес, который она выказывала к Рексу, как, увы, случилось некогда со мной.
В каютах стояли койки, к полу крепились столы, которые можно было использовать то вместо письменных, то вместо туалетных; везде имелись кресла и встроенные шкафы; пол устилали ковры.
Не успели мы осмотреться, как прибежала Шантель, потребовав, чтобы я пошла смотреть ее каюту, располагавшуюся через несколько дверей от моей. Каюта примыкала к апартаментам Моник. Она показала на дверь, которая вела в них. На столе стояла ваза с цветами, шторы иллюминатора в отличие от наших ситцевых были шелковые.
Эдвард тотчас прыгнул на койку и принялся раскачиваться.
— Роскошно, — восхитилась я.
— Еще бы — апартаменты жены капитана! — объяснила Шантель. — При том что она не всегда будет здесь спать. Только когда мне придется ее выхаживать. Надо полагать, она предпочтет перебраться к капитану. — Она указала наверх. — Это рядом с мостиком.
— Сейчас побегу на мостик, — загорелся Эдвард.
— Дружок, если ты не побережешься, то, боюсь, сляжешь от перевозбуждения раньше, чем сможешь испытать себя морем, — остановила его Шантель.
Но Эдварда было не утихомирить. Ему не терпелось все обследовать, и я увела его на верхнюю палубу, где мы вместе наблюдали за последними приготовлениями к отплытию.
Тусклым зимним послеполуднем, когда из-под пелены тумана ненадолго проглянуло большое красное солнце, под звуки сирен мы медленно двинулись в сторону моря. Началось наше путешествие на другой край света.
Наша «Леди» оставалась безмятежной до самого Бискайского залива. Проснувшись в первое утро в своей каюте, я не без труда сообразила, где нахожусь. Но, даже осмотревшись, никак не могла поверить, что была на борту корабля, который капитан вел в экзотические края. Моя беда, как не раз повторяла Шантель, заключалась в том, что я не ждала от жизни ничего, кроме скуки и однообразия. Вряд ли моя жизнь была так уж монотонна, хмуро возражала я, вспоминая смерть тети Шарлотты.
— И все же, — рассуждала она, — тебе все время кажется, что с тобой не может приключиться ничего романтического или необычайного. Поэтому ничего и не происходит. Запомни, в этом мире нам достается только то, чего мы добиваемся — по крайней мере частично. Сама бери, что тебе надо. Вот мой девиз.
— Есть старинная поговорка — испанская, если не ошибаюсь: «Бери, что тебе нужно, — сказал Бог. — Сам бери, но и расплачивайся сам».
— Разве кто-то жалуется на цену?
— Люди не всегда знают, сколько придется платить, пока им не предъявят счет.
— Дорогая моя, прозаичная, трезвая старушка Анна! В этом ты вся. Стоит только заикнуться об удовольствиях, как ты вытаскиваешь счеты: одна мысль об оплате способна отбить всякую охоту.
Так я лежала в каюте, вспоминая наш разговор, а когда поднялась и ощутила легкое покачивание под ногами, и, раздвинув ситцевые занавески, увидела в иллюминаторе серо-голубое море, вдруг ощутила необыкновенную легкость на душе, заставившую меня дать самой себе обещание: буду как Шантель. Начну радоваться жизни, не раздумывая о цене, пока не предъявят счет.
Эта решимость не была мимолетной. Меня действительно пьянила новизна путешествия по морю, жизни вблизи от подруги и сознания, что на борту находился Ред Стреттон и я могла столкнуться с ним в любую минуту.
Корабль был хорош тем, что это был его корабль. Я чувствовала себя в безопасности, потому что его вел он. Если я не заглядывала в будущее и не задавалась вопросом, что будет, когда плавание закончится, то делала это потому, что без оглядки отдалась блаженной сладости, охватившей меня в эти золотые деньки, когда мимо проплывали берега Испании и Португалии, а мы готовились стать на якорь у Гибралтарской скалы, перед тем как войти в Средиземное море.
70 
