35 
— Как умер Габриэль?
Я вздрогнула от неожиданности.
— Следствие постановило, что…
— Ты же сказала, что он не убивал себя, — перебила она меня.
— Я сказала, что не верю, что он мог это сделать.
— Так как же он тогда погиб?
— Не знаю. Просто у меня есть чувство, что он не мог этого сделать.
— У меня тоже бывает чувство, которое подсказывает мне, как что произошло. Ты должна рассказать мне, что знаешь. Мы должны разгадать эту тайну. Мне нужно это знать для моей следующей картины.
Я посмотрела на часы, приколотые к моей блузке, давая ей понять, что мне пора идти. Но она словно не заметила моего жеста.
— Я скоро закончу то, над чем работаю сейчас, и тогда мне надо будет начать новую сцену. Так что ты должна мне все рассказать.
— А что вы сейчас вышиваете? — спросила я.
— Смотри, — сказала она, подводя меня к окну. Там стояла рама с натянутым холстом, на котором было уже знакомое изображение дома.
— У вас уже много таких картин, — сказала я.
— Они все разные, — возразила она. — И эта тоже отличается от других. Видишь, здесь уже среди нас нет Габриэля. Только Мэттью, Хейгэр, Рут, Люк, Саймон и я.
Мне вдруг стало душно в этой комнате, и я почувствовала, что у меня кружится голова. Меня и интриговала, и пугала эта странная женщина, которая удивительным образом сочетала в себе детскую наивность с какой-то пророческой мудростью. Сейчас же мне хотелось только одного: уйти из ее комнаты и остаться одной. С меня было достаточно символов и призраков прошлого.
— Мне пора идти, — сказала я решительно. — Покажите мне, пожалуйста, как мне попасть в южное крыло.
— Я провожу тебя.
Она открыла дверь, и мы вышли в коридор. Пройдя по нему несколько шагов, она открыла какую-то дверь, и, пройдя через нее вслед за тетей Сарой, я оказалась на балконе — точно таком же, как тот, с которого сорвался Габриэль.
— Это восточный балкон, — сказала она. — Я подумала, что тебе будет интересно его увидеть. Он остался единственным, с которого никто не бросился, чтобы разбиться насмерть.
Как под гипнозом я подошла вслед за ней к парапету.
— Смотри, как высоко, — продолжала она. — Посмотри вниз.
Я почувствовала, как ее тело прижимает меня к парапету, и у меня мелькнула ужасная мысль, что она пытается меня столкнуть.
И вдруг она отступила от меня и сказала:
— Так ты не веришь, что он сам бросился с балкона, не так ли?
Я отошла от парапета и направилась к двери. Оказавшись снова в коридоре, я вздохнула с облегчением.
Тетя Сара пошла вперед и скоро привела меня в южное крыло. Как только мы там оказались, она словно по волшебству утратила так поразившую меня живость и снова превратилась в рассеянную, живущую в своем мире старуху.
Она проводила меня до дверей моей комнаты, где я поблагодарила ее и еще раз сказала ей, как мне понравились ее гобелены. Ее лицо на мгновение просияло, затем она приложила палец к губам и прошептала:
— Не забудь, мы должны разгадать тайну. Мне нужно начать новую картину.
Заговорщицки улыбнувшись мне, она повернулась и медленной, старческой походкой пошла по коридору.
* * *
Прошло еще несколько дней, и я наконец приняла решение.
Я все еще занимала комнаты, в которых мы жили вместе с Габриэлем, и мне там было очень неспокойно. Я стала плохо спать, чего никогда раньше со мною не бывало. Ложась в постель, я сразу проваливалась в сон, но уже через несколько минут я просыпалась, потому что мне чудилось, что кто-то меня зовет. Несколько раз я даже вставала, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь за моей дверью, но потом поняла, что эти крики мне слышались не наяву, а во сне. Иногда это был голос Габриэля, иногда — моего отца, зовущего Кэти.
При всем моем внешнем спокойствии, я была еще очень далека от того, чтобы обрести свое прежнее душевное равновесие. Я чувствовала себя очень одинокой и страдала от отсутствия рядом с собой человека, с которым могла бы поделиться тем, что думала и чувствовала. В доме не было никого, с кем я могла бы по-настоящему подружиться, чтобы не чувствовать себя чужой и никому не нужной. Каждый день я спрашивала себя: «Почему ты до сих пор здесь?» — и отвечала: — «Потому что мне некуда ехать».
Как-то раз днем я гуляла среди развалин, время от времени по привычке зовя Пятницу, как вдруг услышала шаги. Мои нервы в последнее время были в таком напряжении, что я не удивилась бы, если бы вдруг увидела силуэт монаха, одетого в черную рясу.
35 
