43 
— Ты ведь назовешь его Габриэлем? — спросила она, не отвечая на мой вопрос.
Меня поразило то, как она угадала мои недавние мысли.
— Но ведь у меня может родиться девочка.
Она покачала головой, будто это было совершенно исключено.
— Маленький Габриэль займет место большого Габриэля, — сказала она. — Никто не может ему помешать — Ее лицо вдруг сморщилось в обиженную гримасу. — А вдруг помешают?
— Если родится мальчик, никто не сможет помешать ему занять место его отца, — твердо сказала я, хотя от ее вопроса мне вдруг стало очень не по себе.
— Но его отец погиб. Все говорят, он убил себя… Это правда?
Она схватила меня за руку у локтя и крепко сжала ее.
— Это правда? — повторила она. — Ты ведь сказала, что он не убивал себя. Тогда кто же это сделал? Скажи мне, кто?
— Тетя Сара, — быстро сказала я, — когда Габриэль погиб, я была вне себя от горя. Возможно, я сама не понимала, что говорила. Он покончил с собой, вы же знаете.
Она отпустила мою руку и бросила на меня укоризненный взгляд.
— Ты меня разочаровала, — сказала она. И тут же, словно забыв о своем огорчении, вновь просияла и заговорила: — Мы все сидели за этим столом. Хейгэр была из нас самой умной, хотя гувернантка ее недолюбливала — ее любимцем был Мэттью. Его все любили и баловали, я же считалась дурочкой, потому что мне не давались уроки.
— Зато вы научились прекрасно рисовать и вышивать гобелены, — утешила я ее.
— Да, а у Хейгэр как раз получалось все, кроме этого. Но уж что она вытворяла, ты и представить себе не можешь. Как-то раз она вылезла из окна верхнего этажа на карниз, а слезть оттуда не смогла. Ее сняли оттуда садовники. После этого ее на целый день в наказание заперли в ее комнате на хлебе и воде, но ей было хоть бы что. Она сказала, что ее приключение того стоило. Она мне говорила: «Если очень хочешь что-нибудь сделать, так делай это, а думать о расплате будешь потом. Если что-то стоит сделать, так, значит, это стоит и того, чтобы потом расплатиться».
— Судя по всему, у вашей сестры был очень сильный характер.
— Да, за это ее очень любил отец. Ему было жаль, когда она вышла замуж за Джона Редверса и переехала к нему в Келли Грейндж. А тут еще начались неприятности с Мэттью. Его исключили из Оксфорда из-за какой-то истории с женщиной. Так она приехала сюда поговорить с отцом. Я ее видела из галереи менестрелей.
Она села за стол и несколько секунд просидела молча, сложив на нем руки, как образцовая школьница. Я поняла, почему в этой части дома она всегда кажется моложе своего возраста — она действительно впадает в детство, в том смысле, что переживает его заново в своем сознании.
— Неприятности, — продолжала она задумчиво, как бы вспоминая вслух, — вечные неприятности из-за женщин. Ему было уже за тридцать, когда он женился, и целых десять лет у них не было детей. Потом появилась Рут. Все это время Хейгэр была уверена, что ее сын Питер станет хозяином Киркландского Веселья, но потом родился Марк, а за ним Габриэль. Бедный Марк умер, но Габриэль оставался… А потом появился Люк, так что Хейгэр пришлось распрощаться со своими надеждами…
С этими словами она встала из-за стола и пошла к двери.
— Пойдем, я покажу тебе детские, — сказала она уже у выхода.
Вместе с ней я осмотрела комнаты, в которых столетиями играли, ели и спали маленькие Рокуэллы. В одной из детских стоял большой комод, который тетя Сара открыла, чтобы показать мне хранящиеся там крестильные рубашечки.
— Мне нужно как следует отсмотреть их, — сказала она, осторожно доставая из ящика комода нечто, похожее на облако из белого шелка с дорогими кружевами, — может, нужно кое-где заштопать кружева. Последний раз их надевали на Люка, а это уж было почти восемнадцать лет назад. Я возьму их к себе в комнату и никому не разрешу к ним прикасаться. К тому времени, как они понадобятся для твоего ребенка, я приведу их в порядок.
— Спасибо вам, тетя Сара. — Я посмотрела на свои часы, приколотые к блузке, и увидела, что уже четыре. — Пора пить чай, — сказала я. — Я и не представляла, что уже так поздно.
Тетя Сара словно не слышала меня. Закрыв глаза, она стояла, прижав к груди крестильные рубашки, и я подумала, что ей представляется, что она держит на руках младенца — того, который еще не успел появиться на свет, или кого-то из тех, которых она нянчила в прошлом: Рут, Марка, Габриэля или Люка.
43 
