72 
— Да, она часто бывает в Киркландском Веселье.
Ее лицо смягчилось.
— Да, она так привязана ко всем в этом доме.
— И все привязаны к ней. Она очаровательна.
— Ее единственный недостаток в том, что она родилась девочкой.
— Вы так думаете? Я, может, тоже хотела бы мальчика, но если родится дочь, я вовсе не огорчусь.
— Я тоже не огорчилась в свое время — женщине все равно, кто у нее родится.
— Значит, это доктору было не все равно?
— Большинство мужчин мечтает о сыновьях. Они хотят в них видеть продолжение самих себя. И если выходит по-другому, для них это сущая трагедия. Но скажите мне, что, у вас что-то не в порядке?
— Почему вы так думаете?
— Мне так показалось по вашему виду.
— Я действительно хотела кое о чем посоветоваться с доктором.
— Ну разумеется, ведь вы потому и пришли. Я думаю, что вам не придется долго ждать.
Господи, хоть бы он пришел скорее, думала я. Мне так нужно с ним поговорить! Я должна заставить его поверить мне.
Жена доктора тем временем продолжала разговор.
— Каждый раз, когда я ждала ребенка, я была вне себя от беспокойства за него. Это так понятно.
— Каждый раз? Я не знала, что у вас были еще дети, миссис Смит.
— В живых осталась одна Дамарис. Я сделала несколько попыток родить сына, но к несчастью у меня так ничего и не получилось. Две девочки родились мертвыми, а других детей я потеряла во время выкидышей. Мой последний родился четыре года назад — тоже мертвым, и это был мальчик… Это было очень тяжело.
Хотя мне плохо видно было ее лицо, так как она сидела спиной к свету, я почувствовала, что его выражение изменилось, когда она сказала:
— Это мой муж настаивал на том, чтобы мы во что бы то ни стало добивались рождения мальчика. С тех пор, вот уже целых четыре года, я болею…
Несмотря на то, что мои собственные страхи занимали все мои мысли, я ощутила, как сильно было горе этой женщины, и почувствовала между нами некую необъяснимую для меня связь, которую, как мне показалось, она осознала еще раньше меня. Это было странное чувство. Я уже начинала спрашивать себя, не слишком ли я отдалась на волю своего воображения, но как только эта мысль пришла мне в голову, я тут же отвергла ее. Нет, я была сама собой — такая же практичная, как всегда, и обеими ногами стоящая на земле. Никто, яростно повторяла я про себя, не посмеет сказать мне, что я потеряла рассудок или сошла с ума.
Миссис Смит положила обе руки на шаль, которой была укрыта, и сказала:
— Одно хорошо — других попыток теперь быть не может.
Разговор между нами зашел в тупик, и я уже сожалела, что не осталась в той безликой комнате для ожидающих пациентов.
Однако миссис Смит не успокаивалась.
— Я была очень огорчена, узнав о вашей трагедии, — сказала она.
— Благодарю вас.
— Габриэль был таким очаровательным человеком. Так трудно поверить, что…
— Не трудно, а невозможно поверить в то, что говорили о его смерти, — услышала я свой возбужденный голос.
— Я рада, что вы в это не верите. А почему бы вам не вернуться к себе домой, чтобы там родить ребенка?
Меня озадачили ее слова и то, что, произнося их, она слегка покраснела, а ее худые белые руки, лежащие на шали, задрожали. Она была чем-то взволнована и как будто не могла решить, можно мне довериться или нет. Но, может, это тоже игра моего воображения? Неужели я теперь всегда буду сомневаться в себе самой?
— Мой ребенок — если это будет мальчик — станет наследником Киркландского Веселья, — произнесла я с расстановкой. — По традиции дети этой семьи должны появляться на свет в этом доме.
Она вдруг откинулась на подушки и закрыла глаза. Она выглядела так плохо, что я решила, что она в обмороке, и встала, чтобы позвонить в звонок. В этот момент в комнату вошла Дамарис.
— Мама! — воскликнула она, и я заметила, что ее лицо было не таким, каким я его знала. С него спала маска ее обычной непроницаемости, и она стала как будто моложе — передо мной была прелестная, живая девушка. Было сразу видно, что она очень любит свою больную мать. Она посмотрела на меня, и выражение ее лица опять изменилось. — Миссис Рокуэлл! Вы? Почему вы здесь?
— Я хотела видеть доктора, но так как его не было, я решила воспользоваться этой возможностью познакомиться с вашей матерью.
— Вот оно что, но…
— А в чем дело? Разве я сделала что-то, что нельзя было делать? Мне очень жаль, если так. Вам что, не разрешается принимать гостей?
72 
