— Нет-нет, — ответил он, — я сейчас спущусь.
Дэвид приблизился к ним и вдруг воскликнул:
— Боже правый, да это же Элинор!
Харт снял ее с перил, и она, подхватив с пола шаль, проговорила:
— Я прекрасно знаю, кто я такая, мистер Флеминг.
Дэвид прислонился к перилам и, вынув из кармана серебряную флягу, сделал несколько глотков.
— Хочешь, чтобы я как следует отделал его за тебя, Эл? Но только после того, разумеется, как мы приведем Нили. А вот потом…
— Нет нужды, — перебила Элинор. — Все в порядке, Дэвид.
Флеминг поморщился и проворчал:
— Терпеть его не могу. — Он указал фляжкой на Харта. — И в то же время не могу без него. Он нужен мне, а я нужен ему, так что с его убийством придется повременить.
— Ты уже это говорил, — ответила Элинор.
Спускаясь вниз, она не смотрела на Харта, однако чувствовала за спиной жар его тела. Дэвид спрятал свою флягу, взял Элинор под локоть, когда она спустилась к последнему пролету, и галантно помог ей преодолеть последние ступеньки.
— Честное слово, Эл, — сказал он, — если тебе нужна защита от него, только скажи.
Элинор резко высвободила руку.
— Не беспокойтесь за меня, мистер Флеминг, — ответила она, сверкнув улыбкой. — Я вполне самостоятельная женщина. И всегда была самостоятельной.
— Как будто я этого не знаю… — Дэвид вздохнул и поднес к губам ее руку.
Улыбнувшись ему еще раз, Элинор поспешила в бальный зал. На Харта она ни разу не оглянулась, однако чувствовала на себе его взгляд, чувствовала в этом взгляде злость и надеялась, что он выместит ее на бедном мистере Флеминге.
Экипаж Дэвида Флеминга был такой же щеголеватый, как и он сам, так что чопорный мистер Нили, холостяк со спартанскими привычками, выглядел в нем совершенно неуместно; прямой как палка, он сидел, положив шляпу на свои костлявые колени.
— Прошу простить мне эту карету, — сказал Флеминг, сидевший напротив Нили. — Мой отец при всей своей скаредности обожал роскошь, и я унаследовал его привычки.
А герцог никак не мог прийти в себя; Элинор в его объятиях, ее взгляд, полный доверия, — все это не давало ему покоя. Харт точно знал, что если бы Флеминг не помешал, то он овладел бы ею уже сегодня. Возможно, прямо там, на лестнице, — и плевать ему на гостей. Господи, даже сейчас, думая об этом, он испытывал крайнее возбуждение.
И все же следовало сосредоточиться и во что бы то ни стало поймать Нили в сети — ведь он привел бы за собой дюжину своих стойких последователей, забрав их у Гладстона. Так что Флеминг правильно сделал, вытащив его сюда и оторвав от Элинор. Да-да, дело — прежде всего!
Мистер Нили посмотрел на Дэвида с явным неодобрением, когда тот зажег сигару и, откинувшись на спинку сиденья, с удовольствием затянулся. Дэвид редко снисходил до того, чтобы сдерживать свои аппетиты, но Харт знал, что за его внешней беспечностью скрывался острый как бритва ум.
— Мистер Флеминг полагает, что может купить мою лояльность, — пробормотал Нили и, поморщившись от дыма, закашлялся в кулак.
Харт с усмешкой пожал плечами.
— Просто мистер Флеминг бывает иногда грубоват, — заметил он. — Отнесите это на счет его дурного воспитания.
Нили нахмурился и пробурчал:
— Так что же вам от меня нужно, милорд.
— Ваша помощь, — тут же ответил Харт. — Ведь вы знаете, что Англии необходимы реформы, которые покончат со всеми безобразиями. Но мне нужна ваша помощь, Нили, потому что без вас я не справлюсь.
Нили явно смягчился. Харт знал, что этому человеку бесполезно обещать власть и богатство, — Нили относился к состоятельной верхушке среднего класса английского дворянства с твердыми представлениями о месте человека в обществе. Нили не одобрял безнравственность Дэвида и его образ жизни, а также непомерное богатство Харта, но он не считал их грешниками! Ведь Харт был герцогом, а Дэвид — внуком пэра, то есть оба они являлись аристократами и ничего не могли с этим поделать.
И еще Нили полагал, что долг высших классов состоит в улучшении положения низших. Он, конечно, хотел, чтобы фермеры оставались фермерами, — но чтобы были при этом счастливыми и обеспеченными. Разумеется, Нили никогда бы не стал пить пиво в баре с шахтером или нанимать воришку кокни слугой для своего брата, но он, несомненно, был готов бороться за повышение жалованья, снижение цен на хлеб и улучшение условий труда.