22 
– Если бы и было, я бы вам не призналась. Или даже себе. Это было бы смертельной ошибкой.
– И кому было бы смертельнее признаваться? Себе или мне?
Поразмыслив, она ответила:
– Еще не решила.
– А когда решите?
– Возможно, никогда.
– Совершенно очевидно, что ваш мозг работает не так, как у других женщин, которых я знаю. Что сделало вас такой особенной?
Венеция снова на миг задумалась. Потом ответила:
– После смерти родителей я осталась совсем одна, мне приходилось самой о себе заботиться и думать обо всем. Наконец я приняла решение: что бы ни случилось, я пойду по жизни без страха и буду готова ко всему.
– И у вас это получается. Мне нравится, что у вас есть голова на плечах, и мне нравится, как эта голова думает, это не о многих женщинах можно сказать. То, что нас ждет впереди, может быть даже полезным нам обоим. Возможно, не только нам, но и державе, которую мы представляем.
– Очень надеюсь на это, – согласилась Венеция. – Беда многих людей в том, что они больше прислушиваются к сердцу, чем к голове. Люди, которые не думают, проигрывают битвы.
– Какая вы воинственная! Вы замечали, что почти обо всем говорите военными терминами?
– Нет, не замечала, – задумчиво произнесла она. – Но это правда.
Едва она проговорила эти слова, судно неожиданно покачнулось, и в тот же миг руки графа оказались на ее плечах.
– Мы достигли Бискайского залива, – сказал граф, удерживая ее. – Тут всегда немного трясет, но бояться нечего.
Венеция обратила на него сияющие глаза.
– Я не боюсь. Мне всегда нравилась эта часть путешествия.
– Вы уже бывали здесь?
– Не раз. Мои родители любили путешествовать, и мне было, наверное, года три, когда я в первый раз попала на корабль. Потом мы почти каждый год плавали куда-то.
– Значит, вы не боитесь морской болезни, – подхватил граф. – И вы не станете, как делали раньше другие женщины, умолять меня замедлить ход корабля, чтобы вас не выбросило за борт.
– Мне даже нравится, когда море неспокойно, – сказала Венеция. – В Бискайском заливе я бывала так часто, что уже почти не испытываю волнения.
– Сочувствую вам, сударыня, – усмехнулся он. – Но я надеюсь, что сумею обеспечить вас волнением так, чтобы вы остались довольны.
– Не стоит. Когда мы попадем в Индию, я получу все, что хочу. Мечтаю увидеть эту страну.
– Да, из того, что я услышал от вас раньше, я уже понял, что, если бы остался в деревне, вы бы на меня и не посмотрели.
– Мне привычна размеренная деревенская жизнь, – заметила она. – Там бы для меня не было ничего нового. Давайте лучше поговорим про Индию.
– Да уж, – сказал он. – Некоторые ваши мысли вызывают у меня нервную дрожь.
Тут новая большая волна качнула судно, поэтому им снова пришлось вцепиться друг в друга.
– Пожалуй, плаванье предстоит не из спокойных, – промолвил граф.
– И хорошо, – решительно кивнула Венеция. – Чем тяжелее, тем лучше.
– Пожалуй, нам стоит спуститься.
– Если хотите, спускайтесь. Мне и здесь хорошо.
И он видел, что это правда. Она, наверное, сама того не осознавая, слегка пошатывалась вместе с судном, что давало ей возможность без труда удерживать равновесие.
Ветер начал набирать силу, заставляя волны дыбиться, а судно – задирать нос. Граф, почувствовав, что в лицо ему бьют мелкие брызги, посмотрел на Венецию – не испугалась ли, не волнуется ли? Но весь вид ее говорил о том, что она наслаждается буйством стихии. Глаза Венеции сияли, лик был полон радостного ожидания.
Она развернулась, подошла к борту и, крепко взявшись за него, устремила взгляд в море. Волосы она тщательно уложила, настолько, насколько это было возможно без помощи горничной, но несколько волнистых прядей выбились и ниспадали вдоль длинной шеи.
Теперь же ветер раздувал их, придавая Венеции сходство с женской фигурой на носу старинного корабля. Стоя там, лицом к ветру, непокорная и неустрашимая, она казалась дикой и величественной.
Граф задумался. На какой женщине судьба заставила его жениться вслепую? До сих пор она преподносила ему одни неожиданности, и его не покидало чувство, что стоит ждать еще больших потрясений. Ему пока было непонятно, радоваться этому или огорчаться. Пока что этих чувств у него было поровну.
Ветер сделался холоднее, и ему показалось, что Венеция передернула плечами.
– Нужно было захватить шаль, – сказал он, поглядывая на вызывающе низкий вырез ее платья, приоткрывающий нежные холмы грудей ровно настолько, насколько позволяли правила приличия.
22 
