Особенно,... 
78 
— Эта дикарка, дядя, — моя будущая жена, — ответил Жан. — Я собираюсь жениться на Вачиви. Она станет графиней де Маржерак, как и ваша супруга. — Этот последний удар он нанес с легкой улыбкой, и Арман вздрогнул. Племянник только что сравнил неграмотную туземку и Анжелику, и это оказалось больше, чем он мог вынести. Все еще внутренне кипя, Арман де Маржерак поспешил откланяться и покинул гостиницу. Прислушиваясь к тому, как загремели по камням колеса его экипажа, Жан подумал, что вряд ли увидит дядю до своего отъезда. Ему, впрочем, не особенно хотелось встречаться со своими новоорлеанскими родственниками, поэтому он с легким сердцем вернулся к Вачиви, чтобы продолжить занятия французским. Жан не сомневался, что к тому времени, когда они ступят на французскую землю, она уже будет свободно разговаривать на его языке.
* * *
Как и велел капитан, Жан и Вачиви прибыли в порт со своими сундуками за несколько часов до отплытия. Последние несколько дней на море бушевал шторм, но сезон ураганов, похоже, подошел к концу, и погода была вполне подходящей для путешествия.
Стоя на причале вместе с другими пассажирами, они смотрели, как матросы поднимают паруса. Их корабль назывался «Марибель» — это было небольшое торговое судно, которое явно знавало лучшие дни, зато его капитан выглядел как настоящий морской волк. Глядя на него, Жан невольно подумал, что добраться до Франции им могут помешать только какие-то чрезвычайные обстоятельства.
Впрочем, путешествие им предстояло долгое и небезопасное, но Жан надеялся, что Вачиви перенесет его легко. У самого Жана было такое чувство, что он больше никогда не вернется в Новый Свет. Он провел здесь больше пяти лет, и это были не самые худшие годы в его жизни, но теперь его душа рвалась домой, на родину. Что ждет его во Франции, Жан не знал, но не сомневался — там ему и Вачиви будет лучше, чем здесь.
Дали сигнал, и они вместе с другими пассажирами поднялись на борт судна по качающемуся трапу. Кроме них на «Марибель» путешествовали еще четыре супружеские пары и двое мужчин, один из которых манерами и выправкой походил на офицера. За исключением этого пассажира, все остальные пассажиры, а также капитан и большинство матросов были французами, и Жан подумал, что у Вачиви будет возможность попрактиковаться в языке. Женщины, правда, поглядывали на его спутницу с любопытством, но Жан не чувствовал в этих взглядах той враждебности, с которой они сталкивались на улицах и в гостинице. Мужчины же откровенно любовались красотой Вачиви, гадали, кем она ему приходится и где Жан ее встретил, но никто из них не позволил себе ни одного грубого замечания, когда он представил Вачиви как свою жену. Впрочем, если у кого-то и были какие-то сомнения, они довольно быстро рассеялись, поскольку сам капитан вежливо именовал ее «мадам графиня».
Причиной этого небольшого недоразумения было письменное поручительство, которое Жан счел необходимым передать капитану, чтобы снять с него ответственность, хотя тот и утверждал, что отсутствие у Вачиви документов его нисколько не беспокоит. Поручительство Жан подписал своим полным титулом — граф де Маржерак, и поставил личную печать, а поскольку в документе он называл свою спутницу «Вачиви де Маржерак», капитан решил, что она действительно графиня. Он, разумеется, видел, что она — чистокровная индианка, но его это нисколько не смутило: за свою жизнь капитан повидал всякое.
Портом назначения «Марибель» был Сен-Мало в Бретани. Оттуда большинству пассажиров еще предстояло добираться до других провинций и герцогств Франции, и только их с Вачиви путешествие практически там заканчивалось: фамильный замок де Маржераков стоял всего в нескольких милях от побережья. Добраться до него можно было за полчаса, и Жан думал, что после двух месяцев океанского плавания эта поездка покажется им легкой и приятной прогулкой.
Когда парусник отошел от причала, Жан и Вачиви поднялись на палубу и долго стояли на корме, глядя, как тает вдали Новый Орлеан. Когда город скрылся за горизонтом, Жан не сдержал вздоха облегчения. Прием, который оказали им с Вачиви местные жители, произвел на него настолько тяжелое впечатление, что он был бы только рад больше никогда его не видеть. В Новом Свете, однако, оставалось немало других, более приятных вещей, которых — он знал — ему всегда будет не хватать. Пышная, цветущая природа, девственные леса, бескрайние прерии, величественные горы, необозримые стада бизонов — все это Жан хотел сохранить в своем сердце еще и потому, что именно эта страна была родиной его возлюбленной.
78 
