31 
– Что-то не так? – нахмурилась Маша, а Ратько прошел за свой дорогой и красивый стол, склонился над планами парка, которые с такой любовью и вниманием разрабатывались коллективом людей. И Жанной, архитекторшей из города Сочи, привнесшей в парк лоск и логичность самого высокого уровня, и Робертом, добавившим к этому щепотку авторского стиля, и Машей, разложившей эти идеи в виде красивых, понятных картинок. Визуализация была ее специальностью и ее самым любимым делом. Уже сейчас Маша могла бы «погулять» по трехмерной модели парка в компьютерном мире. Уже сейчас она могла представить, сколько счастья этот парк принесет людям. Что же пошло не так? Невольно и безо всяких на то оснований Маша предположила, что все дело в Гончарове, но он тут был ни при чем.
– Выяснилось, что у нас имеется большая проблема со статусом этих земель, – поведал Ратько, разводя руками. – Леса первой категории очень тяжело перевести в другие категории, вот в чем дело. Они же являются легкими города.
– Легкими города? Да ведь эти леса стояли под вырубку! – возмутилась Маша, буквально не веря своим ушам. – Ведь они уже были признаны непригодными из-за жучка!
– Были признаны, да, – кивнул Ратько. – Но вот только после наших с вами усилий, после этих вот планов, – и он ткнул пальцем в Машины картинки, – наверху решили перепроверить первоначальное постановление о вырубке. Потому что, как вы изволите видеть, Мария Андреевна, для мертвого леса тут у вас слишком зелено.
– Мы же учитывали имеющуюся ситуацию! Мы провели прореживающую вырубку, это все есть в документах лесничества. Вы не звонили им?
– Больше того, мы запросили у них заключение, так они написали, что лесная зона восстановлена и жизнеспособна.
– Что?
– Между прочим, насколько я понимаю, это более-менее соответствует действительности. Весь сухостой вырублен, здоровые деревья отсортированы. Нет, вы только не подумайте, что я не на вашей стороне, Мария Андреевна. Я говорил им в мэрии, что парк – это общественное благо. И что мы консультировались с населением. Но они требуют официального перевода этой части леса в земли общего пользования. Мы не можем поставить парк в лесу.
– Иными словами, – пробормотала Маша, – все пропало?
– Ну… – вздохнул Ратько. У Маши замерло сердце. Как можно было быть такой счастливой и столько всего потерять за такой короткий срок! – Технически эти земли находятся под контролем группы компаний Гончарова, верно?
– Верно. Только строить на них ничего нельзя, да? – переспросила Маша.
– Значит, либо мы оставляем все, как есть, либо…
– Либо? – Вдруг Маша отчетливо услышала намек на возможность сохранения проекта. Или ей это только померещилось?
– Либо нужно проводить публичные слушания, уговаривать людей подписывать петиции, обращаться к вышестоящим организациям. Заключения от лесников я получу, это не проблема. Но воля народа должна быть выражена более четко, тогда мы сможем вывести кусок леса в землю рекреационного назначения.
– Рекреационного?
– Ну да, предназначенного для отдыха, – вступил в разговор Борис Яковлевич. Он так долго молчал, что Маша почти забыла про его присутствие. – А это вообще возможно?
– Вообще возможно, при определенных усилиях. Сразу скажу – больших усилиях. Но… вы имеете мою поддержку. Я уверен, что все получится! – и Ратько улыбнулся. Маша знала, до какой степени профессионализма доведено это умение нравиться людям в таких функционерах, как Ратько, но ничего не могла с собой поделать. Улыбнулась в ответ и подала руку для рукопожатия. И потом, Иван Генрихович был на их стороне, и это следовало ценить. Пусть у него были свои причины, пусть он лишь хотел поднять свой персональный рейтинг перед предстоявшими когда-нибудь выборами. Пусть его не волнует по-настоящему, кто будет гулять по нарисованным ими дорожкам, не интересует, сколько счастья и детского смеха будет от такого парка. Маша знала об этом, она сама выросла в доме напротив парка «Сокольники» – вечно шумного, выбрасывающего брызги веселья и искры восторга за пределы высокого кованого забора. Она ходила туда кататься на роликах, она гуляла по ярмарочным рядам, пробуя пряники и мед, она лазала со Степкой и Соней по веревочным канатам канатного парка.
– Мария Андреевна немедленно займется проработкой вопроса, – встрял Щучка снова. На этот раз его тон снова принял свойственные ему начальственные нотки. Управлять людьми и руководить процессами давно уже стало его второй натурой, отчасти именно поэтому он так растерянно чувствовал себя в обществе Николая Гончарова, человека, который не привык к отказам и неподчинению – и по характеру, и по праву рождения. «Значит, они расстались. Неудивительно. С самого начала было загадкой, что такой человек, как Николай Гончаров, нашел в Машке Кошкиной», – подумал про себя Щучка, а вслух спросил:
31 
