Особенно,... 
40 
— Что? — в конце концов выдавила она. — Это еще что такое? — Она привстала с кровати, чтобы посмотреть ему в лицо, хотя дрожащие колени говорили, что ей лучше остаться сидеть.
— Ты беременна. Это будет правильно. Джейк смотрел не на нее, а куда-то поверх ее головы. В его глазах не было ни блеска, ни трепета предвкушения, — ничего такого, что можно ожидать от мужчины, делающего предложение.
— Пожениться из-за того, что я беременна? Элиза понимала, что просто повторяет то, что он говорил, но ей хотелось выиграть время, чтобы подумать.
— Мы должны пожениться, — начальственным тоном повторил он. Ни радости, ни какого-нибудь чувства, не говоря уже о любви, не прозвучало в его голосе.
И это ранило сильнее, чем хотелось бы. Впрочем, в их отношениях речь никогда не шла о любви. Хуже, что Джейк даже не попытался узнать ее мнение. Он скорее приказывал, чем предлагал. Что бы она стала делать, если бы Джейк сделал ей предложение не под давлением обстоятельств? Нет, она не должна об этом думать. Это никогда не было предметом их договоренности.
— Моя беременность не достаточная причина. Знаешь, я не хочу снова выходить замуж. Но даже если бы хотела, мы не слишком хорошо друг друга знаем, чтобы решиться на такой важный шаг.
В первый раз Элиза вышла замуж по любви — или, по крайней мере, из-за чувства, казавшегося ей любовью, — и ее жизнь превратилась в кошмар. Чем же лучше то, что он ей предлагал? Выйти замуж за человека, которого она знала совсем недолго? Даже меньше, чем своего бывшего мужа.
— У тебя будет ребенок. Мой ребенок. Я хочу на тебе жениться.
— Зачем? Из-за моей репутации? Из-за того, что скажет пресса?
— Чтобы дать ребенку отца. Ребенок достоин того, чтобы иметь двух родителей.
Элиза меньше всего ожидала, что он назовет такую причину, и на мгновение растерялась. Она приложила руку к сердцу, пытаясь успокоить внезапно начавшееся сердцебиение.
— Джейк, это делает тебе честь. Но для этого тебе не обязательно на мне жениться. Если ты хочешь принимать участие в жизни ребенка, я буду только рада…
— Я хочу, чтобы ребенок носил мою фамилию. Хочу обеспечить ему хорошую жизнь.
— Я сама смогу обеспечить ему хорошую жизнь. Ты не обязан этого делать. Мы оба знаем, что брак не вполне удобен для нас.
— Но, Элиза, мне это важно.
Она заметила, что руки Джейка сжались в кулаки. Заметила напряженность в его голосе. Тут было что-то еще, за его прямолинейными словами что-то скрывалось.
Внезапно Элиза почувствовала, что колени слишком ослабели, чтобы удержать ее. Ей захотелось упасть на кровать. Вместо этого она медленно осела на нее, вдруг испугавшись показать свою слабость. Джейк принадлежал к тем людям, которые привыкли получать то, что хотят. Похоже, сейчас он хотел ее. Нет, не так. Он хотел ее из-за ребенка, которого она носила. Своего ребенка.
— Почему, Джейк? Ты говорил, что никогда не хотел стать отцом. Откуда вдруг этот интерес?
Джейк сел на край кровати, как можно дальше от нее, почти у самого изголовья, и обхватил руками колени. Несмотря на всю свою нервозность, Элиза ощутила всплеск тоски, смешанной с сожалением. Тогда в Порт-Дугласе они не стали бы сидеть на кровати поодаль…
— Вчера, когда я увидел на УЗИ ребенка, это на меня очень подействовало, — наконец начал он. — И твоя беременность, которая до этого была для меня чем-то абстрактным, вдруг стала реальностью.
Элиза заметила, каким усталым выглядел Джейк, — темные тени под глазами, резкие морщинки в уголках рта. Она невольно задумалась, сколько он спал этой ночью. Может быть, он провел полночи без сна, пытаясь разрешить дилемму, которую она поставила перед ним своей нежданной беременностью?
— На меня это тоже подействовало.
Она вдруг вспомнила, что, разволновавшись, схватила Джейка за руку и сжала ее с такой силой, что, наверно, сделала ему больно. А потом перехватила умиленный взгляд медсестры. Они с Джейком, должно быть, выглядели счастливой парой.
— Вчера я увидел маленького человека. Крохотного ребенка, который будет расти, станет мальчиком, каким был я, или девочкой, какой была ты. Мы этого не планировали. Мы не хотели…
Элиза подняла руку, давая ему знак замолчать, и тут заметила, как сильно она дрожит.
— Хватит, не говори ничего. Может, ты и не хотел этого… я имею в виду его или ее… Терпеть не могу, когда ребенка называют «это». Но я хотела его или ее. Очень хотела.
40 
