ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  — Папа, можно я пойду к Кариссе делать булочки с изюмом? Она замесила на Пасху гору теста, и теперь ей нужна моя помощь. У нее есть и мука, и сахар, и специальная большая миска, и все-все. Можно? Пожалуйста, папа! Ну, пожалуйста!

  Бруди потер между бровями и посмотрел на дочку. Она прыгала то на одной ноге, то на другой.

  Голубые глаза сверкали. Но на щеке виднелась полоска грязи, одна косичка осталась не заплетенной, платье неправильно застегнуто, и пряжка от туфли потерялась.

  Черт, она выглядит, как заброшенная сиротка Энни! Молли заслуживала большего, чем он мог ей дать. А он устал, так чертовски устал! Устал от длинных, бесконечных дней, оттого, что нет дела, на котором можно сосредоточиться. Но хуже всего ему было от безмерного чувства вины: ведь он отлучил свою бесценную малышку от матери.

  Несмотря на уходящие годы, ему не становилось легче. Теперь ничего не вызывало в нем интерес. Если бы не Молли, он, наверное, стал бы бродягой, жил бы, как отшельник где-нибудь на севере в тропиках Австралии и до конца дней своих не видел бы ни одной живой души.

  Но он не мог никуда убежать. Его держала ответственность. И главное в его жизни сейчас смотрело на него блестящими, как у матери, голубыми глазами.

  — Хорошо. Только не долго. Тебе надо перед обедом принять ванну.

  — Кариcса сказала, что мы можем пообедать булочками.

  Бруди вздохнул, решив на этот раз уступить. Но только ради того, чтобы избежать любопытства соседки. После того, как несколько дней назад она приготовила ему благодарственный обед, он не собирался видеть ее чаще, чем необходимо. У него не было настроения из вежливости с кем-нибудь разговаривать. Впрочем, ничего не будет плохого, если Молли подружится с ней. В конце концов, почему дочь должна страдать из-за его необщительного характера.

  — Конечно, Белочка, можешь на обед съесть булочки.

  — Ура! Папа, ты лучше всех на свете! — Молли повисла на нем, он поднял ее и прижал к своей груди.

  — Но не слишком много, хорошо? Иначе у тебя опять заболит живот.

  Молли вытаращила глаза и сморщила нос. Очевидно, она вспомнила последние желудочные колики. Она стонала, казалось, часами, а он чувствовал себя совершенно беспомощным.

  Так что в этом нового? Он часто чувствовал себя с дочерью беспомощным.

  — Обещаю, что съем только две. Ведь от двух у меня не будет болеть живот, правда?

  Усмехнувшись, он поцеловал ее в носик.

  — Две булочки — это прекрасно. Я приду и заберу тебя у Кариссы через час. Хорошо веди себя.

  Молли соскользнула с его колен и с упреком взглянула на него.

  — Я всегда хорошо себя веду. Пока, папа. — Помахав рукой, она быстро выбежала в дверь и помчалась к дому Кариссы.

  Бруди с удовольствием отметил, что не потерял проницательность в оценке характеров людей.

  Кариcса знала Молли меньше недели. Она приветливо впустила в свою жизнь его дочку, ничего не требуя и ничего не ожидая.

  Фактически Кариcса в последние несколько дней проявила больше интереса к девочке, чем Джеки за первые двадцать два месяца жизни Молли.

  Джеки по-своему, конечно, любила маленькую дочку, но не чувствовала в себе материнского призвания. Возможно, это одна из причин, почему влечение, которое он испытывал к жене в первые месяцы брака, медленно, но верно умирало.

  Окончательно расслабившись, Бруди направился в душ. Вдруг из дома Кариссы донесся пронзительный визг.

  Беззвучно молясь, чтобы ничего не случилось с Молли, Бруди перепрыгнул через забор между домами и вбежал в переднюю дверь Кариссы. Еще один душераздирающий вопль донесся из кухни. Сломя голову он кинулся туда.

  9