113 
– Это мне жена старосты дала.
– Василина? – переспросил Арис. – Что там?
– Не знаю. Не успела посмотреть.
– Дай сюда.
Арис взял сверток, осторожно отвернул ткань, усмехнулся и вернул мне.
На белом тонком полотенце лежала кукла – в темно-синем платьице с серыми манжетами и воротничком, в сером платочке. Нарисованное черной краской лицо могло бы показаться даже симпатичным, но в застывшей улыбке мне почудилось ехидство. Что ж, по крайней мере, это не какой-нибудь симпатичный шарфик-удавчик. Вот только…
– Она тоже живая?
– А ты попроси ее что-нибудь сделать, – подсказала Алинка.
Я пожала плечами и осторожно сказала:
– Встань, пожалуйста.
Кукла встала.
Я закричала, швырнула ее на землю вместе с полотенцем и отскочила назад.
Тряпичная барышня взмахнула руками и поднялась. Стояла на дороге и смотрела на меня. Или вообще куда-то – разве по этим глазам поймешь?
– И что с ней теперь делать?
– В сумку спрячь, – ответил Арис.
Представив, как буду брать в руки это тряпичное тельце, я вздрогнула.
– А… может, оставим ее тут? Пусть домой возвращается.
Горыныч покачал головой. Наклонился, сам поднял куклу, оглядел и, снова завернув в полотенце, спрятал в свою сумку. И в этот миг у моих ног что-то стукнуло: открытая фляга упала на дорогу, вода с негромким бульканьем выливалась на землю.
Моя подруга лежала на спине лошади, свесив руки. Пряди светлых волос почти закрыли лицо, но не мешали рассмотреть спокойную улыбку.
Не знаю, сколько всего успел подумать Леон, пока укладывал Алину на траву у обочины, прислушивался к дыханию, считал удары сердца… А потом неуверенно произнес:
– Кажется, она просто спит.
Горыныча же куда больше занимала фляга. Он ее зачем-то нюхал, пробовал остатки воды, потом закрутил крышку и спрятал пустую емкость в сумку.
– Снотворное, – сообщил он, присаживаясь рядом на корточки. – Видно, кто-то из нас им живьем нужен, иначе попросту отравили бы.
Что бы случилось, окажись во фляжке яд – представлялось очень хорошо. Я вздрогнула, как от холода.
– Наверное тот… наемник подсыпал, – предположила.
– Он тут ни при чем, – отозвался Горыныч. – Я утром сам воду менял.
– Ты? Я видела, как Леон менял.
– Я? – удивился сын воеводы. – Нет, я знал, что Арис поменяет.
Я растерянно уставилась на него:
– Но я же видела…
– Максим ваш в него превратился и поменял, – пробормотал Горыныч. А Леон вдруг вскочил.
– Отец!
Было вполне вероятно, что воевода тоже повез отравленную воду.
* * *
К счастью, от развилки мы уехали недалеко. Леон, обняв спящую Алинку, забрался на спину серой кобылки, мы с Арисом как-то уместились на гнедой: он впереди, я – позади. Дорога на Лещаны была шире, солнце поднималось и слепило глаза, но люди – ни пешие, ни конные – пока не встречались. Леон, щурясь, смотрел вперед, Арис – по сторонам. Оглядывался постоянно, словно ждал чего-то.
– За нами кто-то едет? – я изо всех сил держалась за Горыныча, опасаясь скатиться с лошадиного крупа, и не рискнула оглянуться.
– Возможно. Засада будет.
– Думаешь? – Леон поудобней перехватил Алинку, прижал крепче. – А вообще ты прав. Иначе зачем бы нас усыпить пытались?
Неспешно бредущего по дороге вороного мы заметили издалека. Его всадник медленно сползал вниз, чудом не вываливаясь из седла. Конь остановился, принялся щипать траву на обочине. Наши лошадки тоже сбавили шаг и никуда не спешили.
– Вперед! – скомандовал Леон.
– Стой! – одновременно с ним крикнул Арис. Сын воеводы послушал, натянул поводья.
Горыныч спрыгнул на землю первым и, сказав нам пока не приближаться, подошел к вороному, заглянул в лицо всадника. Хмыкнул.
– Да, вовремя ты заснул, Алексей Леопольдович.
Выломав из кустов палку, прочертил борозду на земле, потом эту самую палку воткнул прямо посреди дороги.
– Можете подойти, – разрешил он наконец, – только за черту не заходить. Хотя…
Он снова забрался в кусты и вернулся с еще одной корявой сучковатой палкой. Заострил один ее конец, вручил мне.
– Поставь ее напротив вон того дерева.
Спрашивать зачем – я не стала, уже догадалась, что отец Леона едва не заехал в ловушку. Спас понятливый конь, который не захотел везти спящего всадника в опасное место. Кому-то повезло меньше – стоя у проведенной на земле черты, я видела шагах в десяти отсюда лежащего на дороге человека в потрепанной серой одежде. Просто шел по дороге и сам не заметил, как умер…
113 
