ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  82  

Она смущенно ковырнула землю носком кроссовки.

— Моему ребенку сегодня исполнилось бы два года, шесть месяцев и четыре дня, — сказала она. — У нее была какая-то генетическая болезнь. Если бы она родилась, то на всю жизнь осталась бы умственно отсталой. С развитием на уровне полугодовалого младенца. Меня уговорила мама. Она сказала: «Энни, ты о себе толком позаботиться не можешь. Как же ты будешь заботиться о таком ребенке? Ты еще молодая. Родишь другого». И я сдалась. Мне сделали искусственные роды на двадцать второй неделе. — Энни отвернулась, но я успела заметить, что глаза у нее блестят. — Вы не знаете всей правды, — продолжала она. — Когда плод извлекают, то выдают свидетельство о смерти. А свидетельства о рождении не дают. А потом идет молоко, и его никак не остановишь. — Она заглянула мне в глаза. — Победителем из этой ситуации не выйдешь. Родите — будете страдать открыто, сделаете аборт — и боль ваша останется внутри навсегда. Я знаю, что меня не осудят за то, что я сделала. Но и похвалить себя за верное решение я не в силах.

И тогда я поняла, что имя нам — легион. Матерям, которые позволили своим несчастным детям появиться на свет, а потом всю жизнь жалеют, что не помиловали их. Матерям, которые даровали своим несчастным детям забвение, — и теперь смотрят на своих сыновей и дочерей и видят лица, которых увидеть не довелось.

— Мне дали право выбора, — заключила Энни, — и я по сей день об этом сожалею.

Амелия

В тот вечер я разрешила тебе расчесать мне волосы и затянуть их разноцветными резинками. Обычно ты просто завязывала их в толстые узлы и раздражала меня, но ты так любила это делать: руки-то у тебя были слишком короткие, ты даже «хвост» нормальный собрать не могла. И пока все девочки играли с волосами, плели косички и наматывали ленты, ты вынуждена была довольствоваться мамиными скромными талантами. А у нее косичный опыт ограничивался, в основном, сдобными плетенками. Не подумай, что меня вдруг замучила совесть или еще что, — мне просто стало тебя жалко. Мама с папой, вернувшись домой, постоянно орали что-то насчет тебя, как будто ты глухая. Господи, да у тебя словарный запас больше, чем у меня! Неужели они думали, что ты ничего не понимаешь?

— Амелия, — сказала ты, докручивая косичку, которая повисла прямо у меня перед носом, — а мне нравится твой новый цвет волос.

Я придирчиво изучила свое отражение в зеркале. Как я ни старалась, крутой панкушки из меня не вышло. Я скорее напоминала Гровера из «Улицы Сезам».

— Амелия, а мама с папой разведутся?

Наши взгляды встретились в зеркале.

— Не знаю, Уиллс.

Я уже знала, какой вопрос ты задашь следом.

— Амелия, это я виновата во всем?

— Нет! — с чувством сказала я. — Честное слово! — Я сняла все заколки и резинки и стала распутывать узлы. — Всё, хватит. Королева красоты из меня никакая. Иди спать.

В тот вечер тебя забыли уложить — а чего было ожидать, учитывая, какими родителями они себя выставили? Ты забралась на кровать с открытого края: с одной стороны по-прежнему стояла решетка, хотя тебя это жутко злило. Ты считала, что решетки ставят только маленьким детям, пускай они и не дают тебе свалиться на пол. Я склонилась над тобой, подоткнула одеяло и даже неуклюже чмокнула тебя в лоб.

— Спокойной ночи, — сказала я и, запрыгнув под одеяло, выключила свет.

Иногда по ночам мне казалось, что я слышу сердцебиение нашего дома. Его пульс отзывался у меня в ушах: тук-тук-тук. Теперь он стал еще громче. Может, мои новые волосы — это какой-то сверхпроводник.

— Знаешь, мама постоянно говорит, что я могу стать кем угодно, когда вырасту, — прошептала ты. — А это ведь неправда.

Я приподнялась на локте.

— Почему?

— Я не смогу стать мальчиком.

Я хмыкнула.

— Ну, спроси об этом как-нибудь у мамы.

— И Мисс Америка стать не смогу.

— Почему это?

— Нельзя идти на конкурс красоты со скобами на ногах, — пояснила ты.

Я вспомнила всех этих конкурсанток — слишком красивых, чтобы быть настоящими, высоченных и тонюсеньких, похожих на кукол. И вспомнила тебя — низенькую, коренастую, кривенькую, как корень, ни с того ни с сего выскочивший из ствола дерева. На груди у тебя болталась почетная лента: «Самая умная! Самая понятливая! Самая нежеланная!»

От этих мыслей у меня разболелся живот.

— Спи уже давай, — сказала я грубее, чем хотела, и досчитала до тысячи тридцати шести, прежде чем услышала твое сопение.

  82