Постепенно доступ к этим технологиям или силам получили и сами хакандранцы. Они всегда считались стильным, но бесцеремонным видом, и поведение их могло легко задеть и оскорбить даже самых близких друзей, а к тому времени они стали еще беспечнее. В конце концов хакандранцы на всех положили, нажали кнопку Сублимации и отбыли на следующий уровень, оставив после себя в том измерении Реальности, где всё пока еще зиждилось на материи, кэшированную копию своей культуры в цивиличипах.
Непадшие составляли среди бальбитиан меньше четверти процента. Они по-прежнему оставались в космическом пространстве. Рациональности в их манерах и поступках было не больше, чем у Падших сородичей. Искусственные интеллекты этих хабитатов тоже пострадали при попытках отключить их, и никаких признаков биологических существ — создателей этих структур — внутри Непадших тоже не нашлось. Там тоже на протяжении сотен эпох хозяйничали мародеры (правда, только те, которым уже был известен секрет космических путешествий), и Непадшие тоже каким-то неизъяснимым образом пробуждались к жизни — спустя много веков и тысячелетий после того, как их признали столь же мертвыми, что и биологических предшественников этих созданий, и давно о них позабыли.
Все Непадшие бальбитиане обитали в глуши, вдалеке от обычных галактических путей и скалистых планет с густыми атмосферами, куда забросили большую часть таких структур победившие хакандранцы. Вполне возможно, уцелели они только потому, что хакандранцы просто поленились прочесать эти места.
Структура из числа Непадших бальбитиан, облюбовавшая Семзаринскую Метелку, находилась в задней точке Лагранжа гигантского газопылевого протозвездного облака, которое, в свою очередь, было частью двойной системы коричневых карликов. Исполинский двойной торт — бальбитианский хабитат — в гордом одиночестве купался в потоках длинноволнового излучения от всей, порядком запылившейся, бинарной системы. Его искусственный небосвод озаряли яростные бело-голубые вспышки молодых звезд Метелки, чей свет был столь ярок, что пробивался даже через медленно вращавшиеся пылевые облака и туманности, где продолжались бурные процессы звездообразования.
Внутреннее пространство хабитата за тысячи эпох успели заселить несколько разнородных видов, но в данный момент номинально он считался незаселенным. В незапамятные времена сердцевину структуры аккуратно выскоблили и поместили туда стабилизированную сингулярность. Черная дыра обеспечивала внутри хабитата гравитацию, составлявшую всего треть от панчеловеческого стандарта, но это значение было очень близко к предельно допустимому: при его превышении вся структура обрушилась бы внутрь себя. Изначально гравитация создавалась вращением самой структуры, но потом оно замедлилось и в конце концов прекратилось совсем. Вследствие этого, а также из-за вновь появившейся сингулярности, верх стал низом и наоборот.
С бальбитианами часто пытались провернуть такие фокусы. Обычно за это платили жизнью, причем, как правило, довольно хитроумными способами: структура, изначально, казалось, и задуманная лабиринтоподобной, активировала защитные системы, о существовании которых никто прежде и не догадывался, или каким-то образом звала на помощь тех, кто располагал очень эффективными средствами урезонивания сорвиголов.
Но в данном случае трюк почему-то увенчался успехом, и в ядро структуры — во всех прочих отношениях абсолютно тождественной остальным бальбитианам, то есть своенравной, эксцентричной и смертоносно непредсказуемой в своих решениях и поступках, — удалось засунуть сингулярность. Естественно, впоследствии никто даже не пытался проникнуть туда и извлечь ее, хотя ее присутствие сделало структуру столь же неустойчивой в физическом плане, сколь непредсказуемым было и раньше ее поведение.
Судьба последних обитателей хабитата оставалась тайной. Некоторых эта неизвестность беспокоила — впрочем, не в большей степени, чем тревожило бы любое другое явление, связанное с любым другим бальбитианским хабитатом.
Кем бы они ни были, им, очевидно, нравилась жаркая, пасмурная и влажная погода.
Бодхисаттва проник в затянутый облаками воздушный пузырь шести тысяч километров в диаметре, которым был окружен бальбитианский хабитат, очень медленно, как чрезвычайно тонкая игла, протыкающая воздушный шарик словно бы из чистой вежливости, не намереваясь всерьез его схлопывать. Йиме следила за неторопливым, осторожным продвижением корабля по экрану, установленному в ее каюте. Одновременно она упаковывала свои чемоданы, не дожидаясь, пока ее об этом попросят, поскольку внутренне была готова, что ей придется покинуть борт корабля без предупреждения.