82 
— Глянь! Наш клиент на одиннадцати часах.— Полицейский толкнул товарища в бок.
И вот они уже стоят над мужчиной, прижавшимся к каменному заду символа Гданьска, точно к пуховой подушке.
— Да он, похоже, не дышит! — с тревогой заметил один полицейский и неуверенно вытащил радиотелефон.
— Зеркальцем проверь! — удержал его товарищ.
— А что я тебе, педик, что ли? Откуда у меня с собой зеркальце? — буркнул первый, напряжённо вглядываясь в лицо предполагаемого трупа.
Словно почувствовав этот взгляд, гражданин вздрогнул и начал громко и равномерно сопеть, точно матрас надувал.
Полицейские с облегчением вздохнули. Один из них по- I тормошил лежащего за плечо.
— Ради бога...
Спящий медленно приоткрыл один глаз.
— И Сына, и Духа Святого, сын мой... — пробормотал он.
Стражи порядка слегка прибалдели.
— Во, хрен, да это, видать, ксёндз... — предположил полицейский, который-не-носит-зеркальца.
— А матушка моя так хотела, чтоб я в монахи пошёл,— с глубоким отвращением сказал его напарник.— Классно бы я сейчас выглядел.
— Так этот вроде светский ксёндз, не монастырский.
— Эй, да ты послушай, что ты мелешь: «светский ксёндз» какой-то!
— Ну что, берём его или, может, положим перед Моряцким костёлом? Утром откроют на мессу, так причетник его и подберёт.
Тем временем предмет обсуждения со страдальческим выражением лица приоткрыл другой глаз и, слегка кося, глянул на двух служащих городской полиции. Потом, видно решив, что они ему просто привиделись и сие видение лучше вообще проигнорировать, снова задремал и даже начал похрапывать.
С ратушной башни планировали вниз голуби. Один за другим рассаживались они на бортике фонтана и железной ограде вокруг него, круглые птичьи глазки не отрывались от полицейских, которые всё ещё препирались, что же делать с найденным на ступенях даром судьбы.
Скоро число голубей возросло почти до сотни, им стало несколько тесновато.
— Гражданин, вы нарушаете... э-э-э... общественный порядок! — заявил полицейский, который-чуть-не-стал-монахом, потянув лежащего за рукав пиджака.— Придётся встать и пройти с нами.
— «Гражданином» называли при коммунистах,— буркнул его напарник.— Вставайте же, чёрт подери! — Полицейский крикнул, но голос его утонул во мгле, как в вате.
Реакция «гражданина» была весьма странной. Не открывая глаз, он сунул руку во внутренний карман — оба полицейских машинально стали нащупывать парализаторы в кобурах — и вытащил... мобильник. А потом направил его в сторону надоедливых полицейских, точно пробовал отключить им звук пультом дистанционного управления, как в телевизоре. Блюстители порядка в Старом городе и его окрестностях одновременно раскрыли рты, соколиный взор их помутился, а секундой позже они оба уже нерешительно переминались с ноги на ногу.
— Ну эта... Пойдём, что ли? — И они удалились неверными шагами по направлению к Зелёным Вратам.
Голуби заворковали с одобрением. Мучимый похмельем гражданин тупо вглядывался в клавиатуру своего «эриксона», потом его внимание обратилось к старинному фонтану и резво струящейся воде. После героического подъёма в вертикальное положение бедолага попробовал преодолеть ограду, ёжившуюся ужасными остриями из кованого железа, которые, видимо, должны были оберегать памятник от вандалов, а на самом деле являлись недоступным объектом страсти местных охотников за ломом. Гражданину в пиджаке каким-то чудом удалось преодолеть ограду, не наколовшись на железные пики. Голуби в презрительном молчании соизволили освободить ему место. Вода как ни в чём не бывало продолжала соблазнительно журчать. Обладатель мобильника (и приличного похмелья) наклонился над каменным бассейном...
— Приветик, Фанни,—лениво изрекла дева, плававшая в бассейне. На ней был чёрный топик из эластика на бретельках-шнурочках, а изготовитель её кожаных шортов бесстыдно экономил на материале. На физиономии мужчины появилось выражение умственного усилия.
— Э-э-э-эы-ы... Эйшет? — неуверенно спросил он хриплым голосом.
— Эйшет отпала ещё в «Летучем голландце»,— ответствовала дева.
— Кама? — снова рискнул мужчина.
Девица повела глазами, а её собеседник, не выдержав дольше, подставил голову под хлорированную струю, которую извергал лев Нептуна, и, судя по выражению на морде, вода уже одарила зверя препаскудной язвой желудка. Довольно долго слышно было только бульканье: Фанни усердно пытался погасить похмельный пожар.
82 
