Особенно,... 
45 
Город был намного красивее, чем летом. Холоднее. Суше. Хорошее место для приезжих.
По крайней мере так казалось.
Он приехал сюда, чтобы дать четыре семинара для наездников. Это было не сложно. Он делал это несколько раз с Ноем по нескольку месяцев подряд. Он может сделать это с завязанными глазами. Дать ребятам теорию, практику, ответы на вопросы. Но сейчас у него ничего не получалось.
Вопросы ставили его в тупик. Ученики задавали простые вопросы, но Гэс не слышал их.
Он думал о Мери, вспоминал Мери, грезил Мери.
Все ли у нее в порядке? Скучает ли по Джонатану? Понравилась ли ей собака? Что она делает?
- ...ты думаешь, Гэс?
- ...верно, Гэс?
- ...объяснишь это снова, Гэс?
И он отвечал.
- Что? Что ты сказал? Что?
Прошлой ночью, во время последнего круга, он натянул подпругу и остановился, подумав о Мери. Послышался цокот копыт, широко распахнулась калитка, и выбежала лошадь.
Гэс пообещал себе, что сегодня будет в лучшей форме. Сосредоточится. По-настоящему вникнет в дела.
- Учи на примере, - всегда говорили Ной и Таггарт.
Беда в том, что Гэс учил на плохом примере.
Он отвлекся, увидев мелькнувшие вдалеке белокурые волосы, затем вскочил на жеребца и кивнул головой. Ворота открылись. Конь вылетел. И Гэс рухнул вниз. Хуже всего то, что он ударился головой.
Еще он запомнил, что в больницу его привез Джим Милбурн.
- Сотрясение, - сказал доктор, светя лампой в глаз Гэсу и спрашивая его имя, адрес и кто является президентом.
Гэс подумал, что два ответа из трех не так уж плохо. Кроме того, в настоящее время он живет где придется, поэтому его неуверенность можно было понять.
- Хм, - сказал доктор. - Никакой верховой езды на сегодня. Отдохни.
- У меня ученики.
Но доктор был непреклонен, и Джим согласился с ним. Он отвез Гэса обратно на ранчо и остановился возле небольшого трейлера, который стал его жильем на время семинаров.
Гэс тяжело поднялся по ступенькам, открыл дверь и замер на месте.
На кровати сидела Мери.
Может, у него от сотрясения начались галлюцинации?
Гэс закрыл глаза. Прижал пальцы к вискам. У него дико разболелась голова. Наконец он открыл глаза. Она по-прежнему была там.
- Мери? - едва слышно спросил он.
Она обеспокоенно смотрела на него.
- Они сказали, что ты ушибся. Сказали, чтобы я подождала здесь. Ты в порядке?
Он в порядке?
С тех пор как галлюцинация начала говорить, Гэс предположил, что с ним все хорошо. Но это также могло означать, что он оказался в более затруднительном положении, чем думал. Гэс покачал головой. Она продолжала болеть. Гэс пробежал языком по губам.
- Я... хорошо. Что ты... - Он все ждал, что она исчезнет.
Но Мери поднялась и, улыбаясь, подошла к нему.
Я приехала, чтобы поблагодарить тебя за подарок.
- Подарок? Ах, да. Тебе понравился щенок? - Она проделала такой путь, чтобы поблагодарить его за собаку?
- Очень, - сказала Мери. - Я назвала его Гэс. В честь тебя.
Важная персона. В честь него названа собака!
- Почему?
- Потому что теперь ты не будешь чувствовать себя обязанным называть наших сыновей в честь себя.
Он внимательно посмотрел на нее. Его голова отяжелела. Мир закружился.
Что она сказала? Она имеет в виду... Может, это не больше чем сон?
- Мери? - тихо сказал Гэс, покачиваясь от внезапной слабости.
Она подхватила его и посмотрела ему в глаза.
- Ах, Гэс. Дарлинг Гэс. Собака замечательная. И я дала ей твое имя. Именно это я имела в виду, говоря о подарке.
Его имя.
Дарлинг Август. Боже. Даже теперь он не мог поверить, что его родители сотворили такое. Не важно, что это семейное имя. Не важно, что его прадед, носивший это имя, был чудесным человеком.
- Святой, - говорила его мама.
- Ему пришлось стать святым. С таким-то именем, - ворчал Гэс. Он знал, что три или четыре бедных души тоже не могли отделаться от этого имени. Это было не важно.
Важно то, что он не мог отделаться от него всю свою жизнь. Если и было имя, о котором не хочешь распространяться на детской площадке, если и было имя, из-за которого любой парень хотел умереть и быть погребенным так же, как и все его старые родственники, то его имя было первым в списке.
- Почему? - донимал он мать.
- Почему? - спрашивал он снова и снова отца.
45 
