98 
– Когда-нибудь, Мортимер… когда-нибудь я побываю там. Обещаю тебе… Клянусь… О, как много нужно нам сказать друг другу! Но ты здесь, в Тауэре… узник… Нужно освободить тебя отсюда… Первым делом дать тебе свободу!
– Когда мы опять будем вместе?
– Нужно быть осторожными. Слишком много поставлено на карту.
– Но я должен увидеть тебя как можно скорее! – вскричал он. – Сегодня же… Завтра… Как можем мы быть в разлуке после всего, что произошло? Мы же оба здесь, в одном месте, рядом. Лишь толстые стены разъединяют нас.
– Я сделаю что-то, – сказала она. – Непременно сделаю. А сейчас одевайся, дорогой. Олспей и так ждет слишком долго. Да и стражники вот-вот могут пробудиться… Знай, Мортимер, что твоя жизнь теперь стала для меня самой большой ценностью на свете! Ее необходимо сохранить. Для нашего будущего. И тогда в один прекрасный день… О, что несет нам новый день?..
Последние объятия, и вот уже позван Олспей, который препровождает узника туда, где тому надлежит быть.
* * *
Она совсем обезумела. Встречаться с ним ненароком в саду и не иметь возможности кинуться в его объятия, почувствовать его руки, тело! Это сводило ее с ума, и он испытывал те же чувства. Прорвавший поток страсти невозможно было остановить.
– Что же нам делать? – в отчаянии вопрошал Мортимер.
Было нелегко, почти невозможно устроить так, чтобы они снова могли встретиться вечером или ночью, не вызывая ни у кого подозрений. Даже если Олспей готов помочь им. Безусловно, он догадывался о том, что происходит между королевой и Мортимером. Догадывался, а вернее, уже все знал и жалел ее. Бедная женщина, вынужденная столько лет быть связанной с таким, как король Эдуард!
В одну из ночей, когда стража особенно напилась, им удалось опять увидеться вечером. Когда страсть была на время утолена, Изабелла сказала, что не думает ни о чем другом – лишь о его побеге из Тауэра.
– Если это удастся, и я останусь жив, – ответил Мортимер, – то отправлюсь на границу с Уэльсом. Там ты присоединишься ко мне, и мы двинем армию против короля. – Нет, – сказала она. – Только не туда. Там ты не будешь в полной безопасности. Тебе нужно уехать во Францию.
– А ты?
– Я найду способ присоединиться к тебе. Мне поможет мой брат. И потом мы вернемся оттуда, чтобы выступить против Эдуарда и Диспенсеров. Со мною будет мой сын, я буду биться за то, чтобы освободить трон для него. Вы и я, милорд, станем править страной до его совершеннолетия.
– Если бы такое было возможно. Я не верю…
– Почему же? – В ее тоне прозвучала надменность. – Народ любит меня и…
Она замолчала… Конечно, это так, но любят ее не только за красоту, а и за непорочность, почти святость. За то, что, страдая так, как мало кто страдал на брачном ложе, она родила четверых детей, храня при этом супружескую верность. Однако, если людям станет известно, что у королевы появился любовник, будут ли они так же любить ее, как прежде?.. Будут, решила она: ее красота расцветет еще больше, наследник будет с нею, а неверность такому мужу ей всегда простят. Не могут не простить…
– Да, – продолжала она, – народ не отвернется от меня. Люди ненавидят Диспенсеров, их наглость, развращенность. Сына, который скачет в супружескую постель короля. Отца, кто видит и одобряет это… Народ будет за нас.
– Так должно быть! – воскликнул Мортимер. – О моя королева! Вы дали мне любовь, какой я не знал в жизни, и вместе с ней принесли мне надежду!
Ее волнению тоже не было предела. Все, о чем она так долго мечтала, пришло к ней наяву: любовь, страсть и сильный, преданный ей человек. Кому она может полностью доверять и кто не обманет ее доверия, что бы ни случилось.
Жизнь начала поворачиваться к ней своей лучшей стороной. И она, Изабелла, не смеет упустить этот шанс, должна стать более решительной, более деятельной; должна выработать план спасения Мортимера и сделать все для его осуществления. Помимо прочего, это полностью займет ее мысли и ослабит зов тела, который временами становится таким властным, что его было почти немыслимо преодолеть.
Мортимер должен быть освобожден из Тауэра!
* * *
Королева отправилась повидать епископа Адама Орлтона. Она не хотела призывать его в свои покои во дворце в Тауэре: то, о чем собиралась говорить с ним, не было предназначено для посторонних ушей, а во дворцах их всегда предостаточно. Она не взяла с собой почти никого из свиты, сказав, что едет прогуляться верхом.
98 
