62 
В стороне от членов семьи расположились инспектор Татибана и Киндаити, вернувшиеся из деревни Тоёхата, и адвокат Фурудатэ, вызванный Мацуко. Кроме того, там присутствовал детектив Ёсии, тот самый, первым принесший дурную весть. И все они затаили дыханье в ожидании, что вот сейчас раскроется нечто очень важное.
Стояла такая тишина, что можно было слышать потрескивание угольков в жаровне посреди комнаты, и воздух в комнате был напоен острым запахом хризантем и предчувствием зла. Наконец Мацуко нарушила удушливое молчание.
— Теперь я отвечу на ваш вопрос. Такэко, Умэко, вы согласны, чтобы я рассказала все, да?
Как всегда, в голосе Мацуко прозвучала властность. Такэко и Умэко, на которых снова надавили, обменялись испуганными взглядами, но кивнули с мрачной покорностью.
— Все это известно только нам, и мы договорились никогда никому ничего не рассказывать, и до сих пор не рассказывали, и предпочли бы, если бы то было возможно, унести нашу тайну в могилу. Однако обстоятельства вынуждают нас раскрыть ее. И Такэко, и Умэко согласились со мной, что мы должны пойти на это единственно ради того, чтобы вы могли отомстить за смерть их сыновей. И быть по сему. Теперь уже не имеет значения, что вы подумаете о нас, услышав эту историю. У каждого есть свои причины для оправдания неприглядных поступков. У каждого есть право защищать свое счастье, а тем более у матери, которая должна бороться не только за себя, но и за счастье своих детей, даже если люди ее осудят.
Замолчав, Мацуко окинула собравшихся пронзительным взглядом хищника. И снова заговорила:
— Это было примерно в то время, когда родился Киё, а значит, лет тридцать тому назад. Думаю, все вы слышали, что в то время наш отец, Сахэй Инугами, сошелся с женщиной низкого происхождения по имени Кикуно Аонума. Она работала на его шелковой фабрике, и лет ей было, наверное, восемнадцать или девятнадцать. Особой красотой или умом она не отличалась — обыкновенная девушка, единственным достоинством которой была кротость. Как этому созданию удалось соблазнить нашего отца, понятия не имею, но когда он с ней сошелся, на него даже смотреть было неловко — так он был опьянен. Наверное, такое нередко бывает с влюбленными мужчинами почтенного возраста — в то время отцу было уже за пятьдесят, дело Инугами наконец твердо стало на ноги, Сахэй Инугами уже входил в предпринимательскую элиту страны, и все же он влюбился без памяти в скромную работницу с его собственной фабрики, простую восемнадцатилетнюю девушку. Нетрудно представить, какой это вызвало скандал.
Даже сейчас голос Мацуко задрожал от вновь ожившего гнева.
— У отца по крайней мере хватило совести и здравого смысла не приводить ее на эту виллу. Он купил дом на окраине города и поселил ее там. Поначалу он ходил туда украдкой, стараясь, чтобы его не заметили, но постепенно осмелел и в конце концов стал жить там более или менее постоянно. Не сомневаюсь, вы понимаете, какой это для нас был позор.
С каждым словом речь Мацуко становилась все более страстной.
— Люди отнеслись к этому крайне недоброжелательно. Разумеется, обычный богатый старик — такие типы встречаются повсюду, ведущий себя как молодой дурак, не вызвал бы столько сплетен. Но в данном случае позорил себя предводитель делового сообщества Синсю, известный представитель префектуры Нагано, человек, которого люди прозвали Отцом Насу. Чем выше дерево, тем труднее ему устоять против ветра, а чем известней и влиятельнее становился отец, тем больше врагов он приобрел — врагов политических, врагов деловых, врагов всякого сорта. Эти люди, увидев возможность подвести под него подкоп, ухватились за нее. Они публиковали о нем скандальные статьи в газетах и распространяли о нем нелепые непристойные стишки. По правде говоря, и по сей день, вспоминая, что нам пришлось пережить в то время, я вся съеживаюсь. Но если бы только это, если бы дело было только в том, что мы превратились в мишень для насмешек, мы бы это как-нибудь пережили. Но потом до меня дошел слух, на который я просто не могла не обратить внимания.
Неумолимая Мацуко, очевидно не забывшая ярости, испытанной в то время, произнесла все это, чуть ли не скрежеща зубами.
— Люди говорили, что Кикуно беременна и что отец намеревается привести ее в наш дом как свою законную жену, а нас выбросить на улицу. Вообразите мою ярость, когда я это услышала. Нет, то была не только моя ярость — то были горечь и гнев, которые завещала мне моя мать. И тот же огонь горел в сердцах Такэко и Умэко.
62 
