32 
Солнце скрылось за горами, а я все стоял, наблюдая, как его косые лучи подсвечивают белые полосы от самолетов, летящих на запад.
Показалась Венера. Небо стало темно-синим.
Со стороны Колфакса ко мне шаркающей походкой подошел оборванец с коричневым бумажным пакетом.
— Это тебе, — сказал он.
Я открыл пакет, внутри оказался пластиковый мешочек с белым порошком. В такой ситуации легко наколоться — могут впарить что угодно, поэтому я вскрыл упаковку и проверил содержимое. Молочного цвета, кисловатый, настоящий Маккой.
— Где берете? — спросил я у оборванца.
— Понятия не имею, — ответил он.
Мне хотелось знать, где был произведен героин — в Бирме, Афганистане или в Южной Америке. Хотелось выяснить, насколько он чистый, но человек, доставивший мне товар, был сильно пьян и ничего не знал, короче, он был бы крайним на тот случай, окажись я копом. Я положил добычу в карман и трусцой побежал в гостиницу. Ночь. На улице почти никого. Я срезал через Капитолий, никто и не заметил.
Когда я проскользнул в комнату, Джон спал, а в комнате пахло шампунем и бальзамом для волос. Джон мыл свою гриву по два раза в день.
— Кого это черт принес? — пробормотал он сквозь сон.
— Это я.
— Достал?
— Достал. Но травы нет, извиняй.
— Ладно, хрен с ней. Человек хоть надежный попался? Ты ж это в себя всадишь сейчас. Поставщик на вид вызывал доверие?
— Вызывал, вызывал.
— О'кей, дело твое.
— Вот именно.
Я достал шприцы. Пошел в ванную, достал ложку и дистиллированную воду. Вынул из пакетика героин. Растер его между пальцами. Разогрел в ложке. Воткнул иглу, отвел поршень, убедился, что кровь поступила в шприц — я всегда нахожу вену с первого раза, всегда. Сделал укол.
Ну ни черта ж себе! Небо в алмазах.
Я повалился на пол в ванной. Господи, да он чище, чем тот, что поступает в Ирландию. О-ох! Все, что болело у меня внутри, прошло. Мысли прояснились, я все отчетливо видел и слышал. Занавеска в ванне, плитка на полу, потолок цвета сливок. Движение на Бродвее. Вентилятор кондиционера в комнате, трубы в ванной. Одно раздражало. Вертолет, наверно, телевидение, служба новостей. В Белфасте нет гражданских вертолетов, только военные, принадлежат армии Великобритании. Шум вертолетного винта не предвещает ничего хорошего. Нужно было избавиться от этого. Смешать этот звук с машинами, трубами, кондиционером. Проходит, проходит, прошло.
Только шумы, никакой боли.
Пока не примешь героин, не представляешь, насколько тело наполнено страданием. Большинство людей попросту привыкает. Но героин прогоняет даже малейшую боль. Все недуги тела и души.
Травмы памяти, страх. Этот неотступный страх, который никогда до конца не проходит. Как можно счастливо жить на свете с мыслью, что сознание когда-нибудь покинет тебя, как и все остальное, что ты так нежно лелеешь? Все сущее рано или поздно подвергнется разложению, распадется на фотоны и нейтрино. Даже алмазы не вечны. Ничто не навсегда. Все труды человеческие пропадут, сгорят вместе со всей Вселенной. Разве это не лишает смысла все на свете?
Девушка мертва? Да все мы мертвы!
Героин спасает от подобных мыслей. Именно героин спас мне жизнь. Но по его же милости меня найдут мертвым в какой-нибудь канаве в Ольстере. И по моему избитому телу будет хлестать проливной дождь.
Только я оказался умнее их. Не сказать чтобы гений. Но умнее их.
Машины. Гаснущий свет. Самолеты. Люди орут. Тяжелая июньская ночь. Симфония города. Тяжкие одежды пустоты. Я плыву на надувном матраце через океан вечности. Или через бесконечную пустоту ночного неба.
Поворот дизельного двигателя. Гудок товарняка. Машины. Голоса. Телевизор в соседней комнате. Город дышит. Мы в когтях у прошлого. Я специально изучил историю этого города. Я размышляю об испанцах, о золотой лихорадке, о денверцах с суровыми лицами, сбрасывавших тела индейских женщин и детей в ручей Сэнд-Крик. Я думаю об Оскаре Уайльде на вокзале Юнион-стейшн в Денвере. «Золотой костыль». Борода Уолта Уитмена. Слезы отца.
С фотографии сияет улыбкой красавица в оранжевом сари.
Все стало проще…
Позже.
Денверский товар.
Чистейший героин из всех, что мне доводилось пробовать. На такой точно можно подсесть с концами. Так и валяться. Плыть. Вспоминая Новалиса: «Нам неведомы глубины нашего духа: в них ведет путь, полный загадок». В сущности, сейчас я могу обойтись и без героина. Я же не в Ирландии. Никакой потребности в этом нет. Героин был мне нужен для определенных целей. Он служил мне защитой. Как борода, как хилая сутулая осанка, как прерывающийся голос.
32 
