Особенно,... 
90 
Рассказ явно заторможенной вдовы длился очень долго, с остановками и вздохами, но Каменев не посмел ее перебить. Только когда она замолчала, почувствовал, что вправе задать наводящий вопрос, чтобы приблизить непосредственно к тому, что его интересовало:
— А друзья, Лидия Петровна?
— Что друзья?
— На табличке написано: «От друзей».
Она улыбнулась и, погладив табличку на портфеле, сказала в никуда:
— Знаете, жил в восемнадцатом веке такой французский писатель Николай Шамфор. Он сказал, что на свете у нас три рода друзей: одни нас любят, другие ненавидят, третьи просто не помнят.
«Неплохое гуманитарное образование для инженера-технолога», — подумал Каменев, но женщина словно угадала его мысли:
— Это Анатоль где-то вычитал и любил повторять.
— Каких же у него было больше?
— Пожалуй, тех, что не помнят. Ненавидеть его было не за что, а любить… Любить особенно тоже. Но портфель ему подарили действительно друзья. Во всяком случае, он их считал друзьями.
— Куда он ездил утром девятнадцатого апреля?
— Как — куда? Домой возвращался.
— Откуда? — насторожился Каменев.
— Да от Юдина же, из Болшева. Его не было полторы недели, он уехал десятого числа в Болшево. У Сергея Митрофановича там прекрасный деревянный дом на окраине, он одинок, и Анатоль изредка наезжал к нему. В этом году Юдину вырезали грыжу, а у него большой огород и сад, вот Анатоль и отправился помочь, а заодно и поработать над книгой, — охотно поясняла Лидия Петровна.
— Вот оно что!.. О чем книга была?
— Должна была быть. Он давно уже собирал материал, но только начал оформлять отдельные главы. Вообще-то они работали в соавторстве с Юдиным…
— Юдин тоже физик?
— Нет, Юдин — детский писатель.
— ???
— Они четыре года провели на соседних нарах в одном бараке. Сергей Митрофанович освободился на три года раньше, письма ему писал, слал посылки. А потом, когда мы жили в Большом Улуе на поселении…
— Кто — мы? Вы что, тоже…
— Я? — Лидия Петровна выпрямилась и удивленно посмотрела на Каменева. — Я его жена! — сказала не без гордости. — Разумеется, Я приехала к нему, как только это стало возможно. — Она точно пробудилась от гипнотического сна, вопросы незваного гостя насторожили ее. — Хотите узнать о чем-то еще? — спросила с явным подтекстом: «Если это все, то не смею вас задерживать!»
Каменев понял, что характер ее не так покладист и безобиден, как показалось вначале, поэтому нужно сконцентрироваться и узнать главное.
— Значит, они собирались написать книгу о том, что их объединяло?
— Анатоль не любил рассекречивать замыслов до их воплощения. Но, судя по материалам, которые его интересовали, книга должна была рассказывать о людях главным образом из интеллигентной среды, последних узниках Советской власти, отбывавших сроки в Севлаге. Если это важно для вас, поговорите с Юдиным.
— Материалы у него?
— Да. Он приезжал на похороны и сказал, что собирается закончить книгу к осени и посвятить ее Анатолию Марковичу. Месяц тому назад они заключили договор с издательством, получили небольшой аванс… который весь и ушел на похороны.
— Я запишу адрес Юдина?..
— Конечно. — Она легко поднялась и с той же плавностью балерины скрылась за дверью второй комнаты, бывшей, должно быть, спальней или кабинетом Ариничева — в гостиной, где сидел Каменев, ни письменного стола, ни стеллажа с книгами не было. — У Анатоля оказалось несколько его визиток. Пожалуйста, здесь есть адрес и телефон.
«Болшево, ул. Садовая, д. 3, — прочитал Каменев, — ЮДИН СЕРГЕЙ МИТРОФАНОВИЧ, литератор».
— Спасибо. — Он дождался, когда хозяйка сядет. — Лидия Петровна, Анатолий Маркович работал на компьютере?
У нее округлились глаза:
— Бог с вами, на каком еще компьютере? До последнего времени писал авторучкой, а потом, когда… когда стало трудно оплачивать труд машинистки, приобрел себе в комиссионом магазине портативную пишущую машинку «Травеллер». Ее Сергей привез в то воскресенье. Хотите взглянуть?
— Не нужно. А почему вы так удивились, когда я спросил про компьютер?
— Да потому, что это очень дорого для нас, во-первых. Ни Анатоль, ни я не работали, перебивались на мое пособие и его пенсию. Во-вторых, он был старомоден — в машинку-то одним пальцем тыкал. До его ареста, о компьютерах не слышали, а после… В конце концов, он не так часто писал, все больше читал, собирал какие-то заметки, воспоминания.
90 
