60 
Внешне все шло по плану, согласно условиям, которые задал Коноваленко. Виктор Мабаша сразу же практически оценил винтовку, которая была у него в руках. На поле за домом он стрелял лежа, сидя, стоя. На другом конце бурого глинистого участка была песчаная насыпь, где Коноваленко устанавливал всевозможные мишени. Виктор стрелял по футбольным мячам, по картонным головам, по старой дорожной сумке, по радиоприемнику, кастрюлям, кофейным подносам и прочим, порой непонятным предметам. После каждого выстрела он слышал по рации результат и чуточку, едва заметно юстировал прицел. Мало-помалу винтовки начала слушаться его безмолвных команд.
Каждый день делился на три части, с перерывами на еду, о которой заботился Коноваленко. Снова и снова Виктор Мабаша думал о том, что Коноваленко много знал и умел, а вдобавок умел передать свои знания. Ян Клейн сделал правильный выбор.
Предчувствие надвигающейся катастрофы шло совсем от другого.
От отношения Коноваленко к нему, чернокожему киллеру-профессионалу. Виктор Мабаша отчаянно старался не слышать презрения, сквозившего в каждом слове Коноваленко, но в конце концов обстановка стала невыносимой. Вечерами, когда его русский наставник принимался пить водку, презрение проступало еще заметнее. Откровенно расистских намеков, которые могли дать Виктору повод взорваться, он себе, правда, не позволял, но от этого было только хуже. Виктор Мабаша чувствовал, что долго ему не выдержать.
Если так будет продолжаться, ему придется убить Коноваленко, хотя это перечеркнет все планы.
Когда они, сидя в кожаных креслах, занимались психологическими проблемами, Виктор замечал, что Коноваленко считает его полным невеждой, который понятия не имеет о простейших человеческих реакциях. Чтобы обуздать растущую ненависть к заносчивому коротышке с серыми, стертыми зубами, он решил играть назначенную роль. Прикидывался дураком, вставлял неподходящие реплики и видел, какое удовольствие получает Коноваленко - ведь, стало быть, его предрассудки вполне оправданны.
Ночи Виктора полнились воем поющих псов. Порой он просыпался, думая, что над ним стоит Коноваленко, с оружием в руке. Но никого не было, и он до рассвета лежал без сна, а рассвет наступал очень рано.
Единственной отдушиной были ежедневные поездки на машине. В пристройке стояли два автомобиля, и «мерседес» предназначался для него. На втором ездил Коноваленко - куда именно, он не говорил.
Виктор Мабаша колесил по окрестностям, иногда добирался до города под названием Истад, выезжал на приморские шоссе, и только эти поездки помогали ему терпеть. Как-то ночью он пересчитал запасы в морозилке - в усадьбе они пробудут еще неделю.
Я обязан выдержать, думал он. Ян Клейн ждет, что за миллион рандов я исполню то, что должен.
Вообще Виктор не сомневался, что Коноваленко регулярно выходит на связь с ЮАР и передачи ведет в его отсутствие. Еще он был уверен, что плохих вестей для Яна Клейна у Коноваленко нет.
Но предчувствие надвигающейся катастрофы не отступало. С каждым часом приближался переломный момент, когда все его существо потребует убить Коноваленко. Он знал, что будет вынужден это сделать, иначе оскорбит предков и потеряет собственное достоинство.
Однако вышло все не так, как он думал.
Они сидели в кожаных креслах, было около четырех часов, и Коноваленко рассуждал о трудностях и возможностях осуществить ликвидацию с крыши того или иного типа.
Внезапно он оцепенел. В ту же секунду Виктор Мабаша понял, что его насторожило. По дороге приближался автомобиль. Подъехал и остановился.
Оба сидели не шевелясь, обратившись в слух. Дверца автомобиля открылась и снова захлопнулась.
Коноваленко, который не расставался с пистолетом - простенький «люгер» постоянно лежал у него в кармане, - мгновенно вскочил и снял оружие с предохранителя.
- Спрячься, чтобы тебя не было видно в окно, - скомандовал он.
Виктор Мабаша повиновался. Присел на корточки в мертвом пространстве возле камина. Коноваленко осторожно открыл дверь в заросший сад, закрыл ее за собой и исчез.
Виктор не знал, долго ли сидел возле камина.
Но он находился там, когда грянул выстрел.
Тогда он осторожно встал, увидел в окно, что Коноваленко над чем-то наклонился, и тоже вышел из дома.
На мокром гравии навзничь лежала женщина. Пуля Коноваленко пробила ей лоб.
- Кто это? - спросил Виктор.
60 
