Особенно,... 
233 
Он ставит «лендровер» рядом со своим домиком, заносит тело Рауля. Укладывает труп в ванну, приносит нож, каким пользуются рыбаки, расчленяет тело Рауля.
Стыдобища, конечно, что они не могут устроить ему подобающих похорон, но никто не должен знать, что Рауль Баррера мертв.
Слухи, само собой, поползут, но пока остается хоть какая-то вероятность, что тот, кто обеспечивал исполнение всех приказов в pasador Баррера, еще жив, никто не посмеет и пальцем шевельнуть против них. Но как только узнают, что Рауль мертв, ворота распахнутся и хлынут враги, жаждущие отомстить Адану.
Мануэль тщательно соскребает кожу с пальцев Рауля и смывает все в сток. Потом укладывает части тела в пластиковые мешки и моет ванну. Выносит мешки в маленькую моторку, набивает в них грузила для сетей и выводит лодку далеко в залив. Через каждые двести—триста ярдов он выбрасывает по одному мешку в воду.
И каждый раз произносит короткую молитву, обращаясь то к Деве Марии, то к Санто Хесусу Малверде.
Адан стоит под душем и плачет.
Слезы его уносит в сток вместе с грязной водой.
Арт с Шэгом едут на кладбище и кладут цветы на могилу Эрни.
— Остался только один, — говорит Арт надгробному камню. — Всего один.
Потом они едут в Ла-Холлу, из бара отеля «Морской домик» смотрят, как заходит солнце.
Арт поднимает кружку пива и говорит:
— За Нору Хейден.
— За Нору Хейден.
Они чокаются кружками и молча смотрят, как погружается в океан огненным шаром солнце, превращаясь на воде в ослепительно-золотой.
Фабиан с видом самодовольным и высокомерным выходит из здания федерального суда в Сан-Диего. Федеральный судья дал согласие на его экстрадицию в Мексику.
Он по-прежнему в том же оранжевом комбинезоне, щиколотки и запястья прикованы к поясу, но он все-таки умудряется сохранять надменный вид и улыбается своей разящей наповал улыбкой кинозвезды Арту Келлеру.
— Я выйду на свободу через месяц, неудачник! — бросает он, проходя мимо Арта и забираясь в микроавтобус.
Уже не сомневаюсь, думает Арт. Секунду он колеблется, а может, остановить Фабиана, но тут же решает: да хрен с ним.
В Мексике Фабиана Мартинеса передают в руки лично генералу Риболло.
В машине по дороге в суд он наставляет Фабиана:
— Ни о чем не беспокойся, но постарайся, не веди себя высокомерно. Заяви, что невиновен, и закрой рот на замок.
— Они рассчитались с Ла Гуэра?
— Она мертва.
В зале суда присутствуют его родители. Мать, рыдая, обнимает его, отец пожимает руку. Часом позже за полмиллиона долларов залога — и столько же тайно выплаченных ему — судья освободил Хуниора Нумеро Уно [151] под ответственность родителей.
Они хотят увезти его с глаз подальше из Тихуаны и отправляют в коттедж его дяди в деревню под Энсенадой, неподалеку от деревушки Эль-Саузал.
Рано утром Фабиан встает пописать.
Встает с матраца, разложенного на террасе, и спускается вниз в ванную. На террасе он спит потому, что все спальни в estancia его дяди заняты родственниками, да и прохладнее там ночью: с Тихого океана дует ветерок. И спокойнее — не слышно ни рева младенцев, ни споров, ни занятий сексом, ни храпа. Никакого шума от собравшегося вместе большого семейства.
Только что взошло солнце, но на улице уже жарит вовсю. Опять ему предстоит долгий душный день тут, в Эль-Саузале, еще один знойный тягомотный день в Энсенаде с шумными братьями, их властными женами и капризными ребятишками, с его дядей, который считает его ковбоем и пытается усадить на лошадь.
Фабиан спускается вниз. Что-то тут сегодня не так.
Сначала он не может в точности определить что, но потом до него доходит.
Кое-чего недостает.
Нет дыма.
И это непонятно.
От домика прислуги, что рядом с воротами главного особняка, должен подниматься дымок. Солнце встало, а значит, женщины уже должны печь тортильяс.
Сегодня что, какой-то праздник? — недоумевает Фабиан. Религиозный? Да нет, если б был, так дядя заранее планировал бы его, а невестки бешено спорили бы о меню или сервировке стола, а ему поручили бы какое-нибудь занудство в подготовке к торжеству.
Тогда почему же не встали слуги?
И тут Фабиан увидел почему.
В ворота входят federales.
Их человек десять, в обычных своих приметных черных куртках, бейсболках. Фабиан думает, вот оно, черт дери. Вспоминает, что Адан всегда учил его, что надо делать: он поднимает руки. Он знает, грядет крупная заваруха, но ничего страшного, все можно уладить. В эту минуту он замечает, что первый federale подволакивает ногу.
233 
