Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
116 
— Не сейчас! — заорал Марц. — Ты весь мой, вместе с потрохами и яйцами, Том Рейли, мне надоели твои выкрутасы!
Том поставил телефон на громкую связь:
— Говорите.
— Послушай меня, и послушай внимательно, — произнес мужской голос, — сейчас я тебе объясню…
— Тот же голос! — крикнул Марц. — Тот же, что звонил на другой телефон! Теперь он звонит тебе!
— Кто это? — спросил голос. — Это ты отвечал на мой звонок! — Раздалось бормотание, заглушаемое треском в трубке. — Ну погодите, сволочи, погодите…
Ожил телефон в руке у Фелпса. Телефон Чена.
— Поставьте и этот на громкую связь, — приказал Марц. — Бог ты мой. Теперь у нас оба голубчика.
— Какого хрена, с кем я говорю? — Все тот же мужской голос теперь доносился из обоих телефонов; его искажало странное визгливое эхо. — Я говорю со всеми?
Никто не ответил. По крыше гулял ветер.
— Слушайте, ублюдки. Слушайте, Томас Рейли, или Уильям Марц, или Кристофер Пейли…
— Кто этот Пейли? — спросил Марц.
— Юрист нашей компании, — объяснил Том.
— Слушайте, ублюдки, и Чен, если он там, пусть тоже слушает… — Раздался звук трех выстрелов, хлоп-хлоп-хлоп, и потом крик китаянки, жуткий рыдающий вопль. Он стрелял в нее? — Я хочу миллион наличными, прямо сейчас. Я позвоню через десять минут. Иначе эта женщина умрет.
Оба телефона с громким щелчком разъединились.
— У нас перехватили инициативу, — произнес Марц. — Не понимаю.
Теперь заговорил Чен:
— Это обман, вы все подстроили, чтобы я позвонил в Китай?
— Нет, черт побери, — ответил Марц, глядя на часы. — Нет. Среди ночи достать миллион наличными не так просто. — Он тяжело вздохнул: за сделку приходилось платить более высокую цену. — Послушайте, Чен, я не знаю, кто этот тип, но миллион долларов меня сейчас не остановит. Вы понимаете? У меня на кону стоит гораздо больше. А у вас — у вас сестра. Мы можем обратиться в полицию…
— Нет, не надо полицию, — заявил Чен. — Я не люблю полицию.
— Я тоже.
Чен казался теперь спокойным и решительным.
— Вы дадите мне сделать один звонок, — сказал он, — и потом я позвоню для вас в Китай. Я позвоню для вас всем в Китае. Она моя сестра.
Марц оглядел присутствующих: может быть, это какая-то хитрость?
Том Рейли пожал плечами:
— Мы должны что-то предпринять.
Марц бросил на Чена свирепый взгляд.
— Договорились, — сказал он ему.
Они отдали Чену его аппарат. Тот стал набирать номер.
— Кому вы звоните? — спросил Марц.
Но Чен его не слушал: он сосредоточился на том, чтобы правильно набрать цифры.
37
Где сиделка? Звонил телефон. Рэймонд-старший слушал гудки. Потом протянул руку и нашарил трубку.
— Да? — выдохнул он.
— Мистер Рэй Грант?
Странный голос, он никогда его раньше не слышал.
— Да.
— Цзин Ли заперли в тюрьме. В доме человека, который занимается дерьмом. Я плохо знаю ваш язык. Его имя по-английски значит «победитель». Очень большая опасность. Вы понимаете?
— Нет.
— Заперли в тюрьме. Большой дом, человек с дерьмом. Его имя значит «победитель».
Звонивший отключился.
У него уже был наготове блокнот и ручка. Он записал: «тюрьма, дом человека с дерьмом, имя значит победитель».
Победитель. Чемпион. Завоеватель. Победа, виктория. Он смотрел на листок. Был один мальчик…
Щелкнул аппарат с дилаудидом. Он знал, что недавно сиделка увеличила дозу. Победитель. Победа — виктория. Он знает, что это означает. Да. Но веки у него отяжелели, он засыпал. Был такой мальчик, его звали Виктор, говорил он сиделке — или ему только казалось, что он говорит вслух? Он не был уверен. Мальчик был ненамного старше моего сына. На мальчика и его приятеля по бейсбольной команде напала пара русских парней. Второму мальчишке здорово досталось, ему проломили голову. Я разговаривал с Виктором в больнице. Его тоже порядочно избили. Но у нас было недостаточно улик для задержания. Мы допрашивали этих русских, одного за другим. А потом однажды утром того русского, что был покрупнее, нашли под набережной на Кони-Айленде. Кто-то оторвал ему яйца и засунул в пустые глазницы, а глаза положил ему в руки. Жуткая жестокость. После этого остальные русские из той компании попросту исчезли. Я тогда не думал, что убийца — Виктор. Он был такой юный — шестнадцать-семнадцать лет. Высокий, симпатичный, темноволосый. С озорными глазами. Но с хорошей речью, воспитанный. Несколько месяцев я тогда наблюдал за ним. Подумывал вызвать его в участок и наконец сделал это. У меня на него ничего не было, и я ничего из него не выжал. Его отцу принадлежала большая ассенизационная станция где-то в Марин-парке. В ту ночь, когда убили русского, Виктор был со своей подружкой — сестрой того парня, которого искалечили. Я с ней сам разговаривал. Она подтвердила, что они с Виктором занимались любовью в потайной подвальной комнате на работе у его отца. Занимались любовью, а потом напились. А может, наоборот, сначала напились, а потом был секс. Такое у него было алиби. Ее родителей тогда как-то не было рядом, они не участвовали в ее жизни. Ее старик впал в депрессию после того, что случилось с сыном. Нет, Виктора как убийцу я не рассматривал. Он еще не успел ожесточиться. И потом, это большая редкость, чтобы пьяный семнадцатилетний подросток убил двадцатичетырехлетнего русского весом килограммов сто. Не стыкуется. У меня это в голове не укладывалось. Вы понимаете? Я же правильно говорю?
116 
