61 
— Хотела бы я знать для чего… Джоанна не дала ей закончить.
— Милорд желает, чтобы я сидела у огня и шила, — пояснила она, вздохнув.
Солдаты проносили стулья через комнату. Дамфрис зарычал, и они с опаской прошли как можно дальше от пса.
Джоанна сочувствовала их страху. Ей хотелось сказать, что Дамфрис не укусит их, но она сдержалась. Нельзя дать им понять, что она заметила их маневр, и Джоанна с подчеркнутым старанием стала расправлять скатерти на столах.
Мужчины поставили стулья с обеих сторон камина, поклонились своей госпоже, когда она поблагодарила их, и поспешили прочь из залы.
Один стул, как она заметила, был покрыт макбейновским пледом, другой — маклоринским.
— Боже мой, не значит ли это, что я должна сидеть на стульях по очереди, меняя их так же, как и пледы?
— Простите, миледи. — Мэган оторвалась от своего дела — она расставляла по столам хлебницы. — Я не расслышала.
— Я говорю сама с собой, — вздохнула Джоанна. Она взяла у Мэган несколько хлебниц и пошла к другому столу.
— Не правда ли, как заботливо со стороны милорда подумать о ваших удобствах? Такой занятой, он все же подумал о том, чтобы здесь были стулья для вас.
— Да, — поспешно отозвалась Джоанна, чтобы Мэган не подумала, будто она не ценит заботу своего мужа. — Сегодня вечером я посижу здесь с гобеленом. Моему супругу нравится, когда я занимаюсь вышивкой.
— Миледи — прекрасная жена, она хочет доставить удовольствие супругу.
— Нет, Мэган, я не очень хорошая жена.
— Нет, нет, несомненно, хорошая, — возразила Мэган.
Габриэль вошел в залу как раз вовремя, чтобы услышать это замечание маклоринки. Он остановился на верхней ступеньке, ожидая, чтобы его жена обернулась и заметила его. Она была занята расстановкой хлебниц.
— Хорошая жена — это послушная жена.
— А разве это плохо? — спросила Мэган.
— Кажется, послушание не в ладах со мной. — Джоанна пыталась беззлобно говорить об этом болезненном предмете.
— Мне вы кажетесь очень послушной, — возразила Мэган. — Я ни разу не замечала, чтобы вы с кем-нибудь не поладили, миледи, а особенно со своим супругом.
Джоанна кивнула.
— Я стараюсь выполнять его распоряжения, потому что и он считается с моими чувствами. Раз уж ему приятно видеть меня сидящей у огня с вышиванием, то я постараюсь приспособиться к этому пожеланию.
— Добро, жена.
Габриэль произнес это нараспев. Джоанна обернулась и, поглядев на мужа, вспыхнула от смущения, как грешница, застигнутая на месте преступления.
— Я не хотела быть непочтительной, милорд.
— А я и не считаю вас непочтительной.
Она смотрела на него, стараясь догадаться, о чем он думает, но не могла понять, сердится он или смеется.
Он же не мог оторвать взгляда от ее встревоженного лица, покрытого румянцем смущения. Он вдруг подумал, что со дня их венчания его жена проделала длинный путь. В какие-то три месяца она справилась со своими страхами. Она больше не трепетала при виде него. Да, она все еще была чертовски робка, но он надеялся, что со временем и это пройдет.
— Вы что-то хотите, супруг мой? Он кивнул:
— Нам нужна целительница, Джоанна. Поскольку вы доказали, что отлично владеете иголкой с ниткой, я хочу, чтобы вы зашили Колума. Неопытный солдат, с которым он занимался, поранил ему руку.
Джоанна уже спешила к лестнице, чтобы принести свои инструменты.
— Я буду счастлива ему помочь. Я только соберу все, что необходимо, и тут же спущусь вниз. Бедный Колум. Он, должно быть, ужасно страдает.
Однако Колум нисколько не страдал. Когда Джоанна вернулась в большую залу, она увидела его сидящим на стуле в окружении женщин, и он купался в их ласках и заботах.
Лила, как заметила Джоанна, была больше всех расстроена происшедшим. Она стояла у противоположного конца стола, делая вид, что поглощена разбором цветов, но тайком поглядывала на солдата, Колум не обращал на нее никакого внимания.
Маклоринка испытывала нежные чувства к макбейновскому солдату, но не позволяла себе проявить их: они принадлежали к разным кланам. «Не потому ли они оба скрывают свои чувства?» — подумала Джоанна, наблюдая за Лилой. Джоанна знала, что ей не подобает в эго вмешиваться, но Лила была так мила и так несчастна, что ей очень захотелось ей помочь.
Неожиданно к Колуму подбежала маклоринка Глинис, та самая, что прозвала Джоанну Храбрецом-Удальцом. Она улыбалась солдату:
61 
