99 
Она пожала плечами.
— Вы когда-нибудь видели его?
Девушка отрицательно покачала головой.
— Но она, должно быть, описывала его.
— Мы не очень-то откровенничаем друг с другом… потом это может обернуться против нас, — ответила она. — Она только сказала мне, что он guapo.[74] Может, своей сестре она больше рассказала.
— И вы считаете, что раз она собиралась сбежать с ним, значит, питала к нему какие-то чувства?
— Она говорила, что с ней никто никогда не разговаривал так, как он.
— А он ей ничего не рассказывал о себе?
— Если и рассказывал, то мне она ничего об этом не говорила.
— Что вам известно об этом Серхио… помимо имени?
— Я знаю, что он сделал одну очень опасную вещь, — ответила она. — Он подал Элоисе надежду.
— Надежду? — удивился Рамирес, словно для него это слово вообще было пустым звуком.
— А вы оглянитесь вокруг, — не выдержала полная девушка. — И представьте, что значит для вас надежда, если вы так живете.
Фалькон и Рамирес вернулись в полицейское управление в восемь вечера, обыскав и опечатав комнату Элоисы Гомес. Они ничего не нашли. Просмотр записной книжки на найденном мобильнике Элоисы тоже ничего не дал: никаких упоминаний о Серхио. Фалькон свалил канцелярскую работу на Рамиреса, а сам отправился в Табладилью на прием к психологу. Он припарковался на противоположной стороне улицы и несколько раз прошелся взад-вперед вдоль своей машины, разглядывая таблички на нужной ему двери, внутренне не готовый к консультации.
Ему вспомнился отец, который приглашал автомехаников ремонтировать мотор его «ягуара» даже тогда, когда тот работал идеально. Он всегда говорил, что это «на случай, если назревает поломка». Безумие. Фалькону действительно необходим был ремонт, но какой? Что за ужасную черную нить следовало вытащить из образовавшегося у него в мозгу колтуна? Распутается ли этот колтун? Ему представился он сам, ошеломленный, с отвисшей челюстью, вытаращившийся на двух санитаров в белом, которые натягивали на него хирургический халат. Один маленький надрез, и тебя отделяют от твоего прошлого. Он понимал, что совсем слетел с катушек, раз думает об операции на открытом головном мозге, хотя ему предстоит всего лишь разговор. Он вытер обе влажные ладони одновременно, зажав между ними носовой платок, и пересек улицу.
Лестница была бесконечной, или бесконечным был его подъем по ней. Ему стоило немалых усилий заставить себя войти в дверь на верхней площадке. За столом сидела юная регистраторша.
— Hola, сеньор Фалькон, — бодро приветствовала его девушка, привыкшая иметь дело с людьми с неустойчивой психикой. — Вы пришли в первый раз, не так ли?
У нее были светлые волосы и пухлые надутые губки. Она протянула ему бланк для заполнения, но он не взял его. На стене за девушкой висела картина его отца, на которой был изображен портал церкви Всех Святых. Осмотрев комнату, он обнаружил еще одну — из менее удачных абстрактных фальконовских пейзажей.
— Сеньор Фалькон, — окликнула его девушка, уже встав; край ее юбки едва доходил до столешницы.
Он знал, что не сможет этого вынести. Не сможет сидеть перед кем-то и обсуждать жизнь и работу своего отца. Не сможет допустить, чтобы кто-то копался у него в голове, выискивая складки и морщинки в ткани его мыслей и устраняя их. Он повернулся и ушел, не произнеся ни слова. За многие годы не было ничего, что он сделал бы с большей легкостью. Взял и ретировался.
Садясь в машину, он ощущал отвратительное уханье в груди, но оно прошло, пока он ехал обратно, опустив в машине стекла. Из дому он отправился в Британский институт и, усевшись в конце аудитории, стал вполуха слушать урок, посвященный условному наклонению. Сейчас я чувствовал бы себя куда лучше, если бы был у психиатра. Я бы изливал ему свое безумие, если бы не струсил. Мне бы полегчало, если бы я мог с кем-нибудь поговорить.
Он обвел взглядом студентов, сидевших в аудитории. Педро. Хуан. Серхио. Лола. Серхио? Его голову заполонили странные мысли. Серхио. Наш психопат Серхио. Он-то умеет разговаривать. Он всех видит насквозь. Он залезает в душу и выворачивает ее наизнанку. Он общался с Элоисой, подал ей надежду и отнял у нее ее безнадежную жизнь. Почему бы мне не поговорить с ним? Он рассказывает мне свою историю, почему бы мне не рассказать ему мою? Пусть вырвет этих жутких чудовищ из моего мозга.
99 
