96 
— Но почему же тогда моя мать? — спросил я. — Почему именно она?
— Этого я не знаю. Наверное, она стала им слишком мешать, раз они приняли такое крайнее решение. Им не обязательно было убивать ее. Могли бы заказать взрыв от имени «Красной борьбы». Я делал такое десятки раз. Результат был бы таким же: твоего отца осудили бы как заказчика, мать — как сообщницу, а «Красная борьба» затерялась бы в закоулках истории. Мне представляется, что те, кто организовал теракт, прежде всего хотели избавиться от твоей матери. А все прочее — роспуск «Красной борьбы» и изгнание твоего отца — это своего рода бонус.
После разоблачений Дориана наступила долгая пауза. Теперь, когда я лучше понимал, что за человек сидит передо мной, то, что я в нем угадывал, вызывало у меня отвращение.
Под утонченными манерами и роскошной одеждой таилось существо не менее страшное, чем Бронко. Самый тонкий шелк и самые изысканные духи не могли бы скрыть вонь, исходившую от его убеждений.
«Лацио» открыл счет, и на стадионе поднялся страшный шум. Диктор прокричал имя забившего гол, и толпа хором подхватила его. Дориан откинулся на спинку сиденья и удовлетворенно пробормотал что-то себе под нос. Казалось, он больше не думает обо мне.
Не будь тут Бронко и прочих, я бы набросился на него. Я бил бы его до тех пор, пока он не забыл бы о своей спеси, пока не начал бы выплевывать зубы и молить меня о прощении за свой вклад в убийство моей матери.
Может быть, Дориан был начисто лишен совести, но идиотом он точно не был. Он понял, какой эффект произвели на меня его слова.
— Ты выбрал не ту мишень, — сказал он, не отводя глаз от поля. — Я был в этом деле всего лишь пешкой, простым исполнителем. Серджо прав, говоря, что мной манипулировали. Я еще жив только потому, что сумел забыть имена своих заказчиков. Некоторые из тех, кто несет ответственность за смерть твоей матери, уже умерли, другие удалились от дел. Но кое-кто еще держит в руках бразды правления в этой стране. Еще и сегодня они могли бы запросто уничтожить меня, несмотря на Бронко и все принимаемые мною меры предосторожности. Если ты их раздразнишь, они раздавят тебя, как раздавили твоих родителей. По слухам, ты уже имеешь представление о том, на что они способны. Лучше возвращайся домой и забудь об этом деле, поверь мне.
Наверное, Дориан был прав. Если с начала нашего разговора я и услышал от него что-то умное, то именно этот совет. Тремя днями ранее, до нападения на галерею и экстрадиции отца, я, наверное, последовал бы ему. Я вернулся бы в Париж оплакивать Наталию и жалеть самого себя.
Но сейчас у меня не оставалось выбора. Те, на ком лежала вина за ее смерть, зашли слишком далеко. Они пересекли белую линию. Они без приглашения вошли в мою жизнь и разрушили все вокруг меня.
Ни о каком возвращении не могло быть и речи. Я должен был заставить их заплатить, независимо от последствий. Я всеми силами желал этого. Ради этого я был готов пожертвовать теми немногими радостями жизни, которых меня еще не лишили.
42
Когда вал огня захлестнул легкие Эрика Коплера, выжигая последние оставшиеся там молекулы кислорода, в мозгу журналиста крутился один-единственный вопрос: «Почему?»
Почему ангел-хранитель выбрал именно этот момент, чтобы покинуть его? Почему он, с руками, скованными наручниками за спиной, корчился на заднем сиденье собственного автомобиля, охваченного пламенем? Почему он ничего не заподозрил, когда в дверь его квартиры позвонили?
Почему он не послушался Сару? Почему?
Еще дымящийся остов «альфа-ромео» лежал на обочине маленькой проселочной дороги, в тридцати километрах от Парижа. Беспощадное пламя методично испепелило кузов, потом проникло внутрь салона, пожирая все, расплавляя пластмассу и корежа металлические детали.
Предварительные выводы экспертов свидетельствовали о том, что причиной пожара была засунутая в бензобак горящая тряпка. По-детски простой способ действия не оставил находившемуся в машине человеку ни малейшего шанса.
Тело Эрика Коплера лежало на заднем сиденье, его запястья были скованы за спиной наручниками, ноги обездвижены с помощью широких полос скотча. Пламя настигло его, когда он безуспешно пытался вырваться из огненного ада. Судя по тому, как было изогнуто тело, он умер, силясь выбить пятками окно.
Когда Сара увидела черный обугленный скелет, скорчившийся в страшных муках, она испытала физическую боль. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она побежала к своей машине и там расплакалась. Чаша эмоций, которые ей удавалось сдерживать с начала расследования, переполнилась.
96 
