Особенно,... 
77 
Протягивая ему парчовый халат, она не удержалась и взглянула на него. Как он красив — высокий, стройный, мускулистый, густые черные волосы покрывают его широкую грудь и темнеют в паху. Она отступила назад, испугавшись, что он заметит, как она смотрит на него.
Но граф, казалось, не обратил внимания на ее смущение и, шагнув к двери, бросил через плечо:
— Не стоит тебе оставаться здесь, идем со мной, Белла. Ты ведь больше никому ничего не говорила и пришла ко мне первому?
— Конечно, — коротко ответила она. — К кому же еще я могла пойти? — И это была правда. Она ускорила шаг, стараясь не отставать от него. — Я не могла уснуть и спустилась в библиотеку, чтобы принести оттуда немного бренди.
— Слава Богу, слуги еще не поднялись.
Она стояла рядом, пока ее муж осматривал неподвижное тело, скрючившееся у лестницы. Немного погодя Джастин выпрямился и кивнул:
— Да, ты права. У нее сломана шея. Тело уже успело остыть. Следовательно, она умерла несколько часов назад. — Он помолчал, окинул взглядом лестницу, затем снова посмотрел на бездыханное тело старушки. Поперечная морщинка прорезала его гладкий лоб, черные брови сошлись к переносице.
— Что ты думаешь обо всем этом, Джастин? — спросила Арабелла, проследив за его взглядом вверх по изгибам парадной лестницы.
— Не знаю, я еще пока не пришел ни к каким определенным выводам, — медленно промолвил он. Внезапно, словно очнувшись, он деловито добавил: — Мы должны сделать все, что требуется в данный момент. Принеси покрывало, мы накроем ее, и я отнесу ее в боковую комнату. Потом надо будет послать за доктором Брэнионом.
Доктор Брэнион прибыл через час, лицо его выражало крайнюю степень озабоченности. Он уже воображал себе самые ужасные несчастья, поскольку мальчик-конюший ничего толком не мог ему объяснить.
Позже, сидя в Бархатной гостиной и с благодарностью принимая из рук Арабеллы чашку горячего кофе, доктор сказал:
— У нее сломано несколько ребер, но, как вы оба предполагали, она умерла от перелома шеи, упав с лестницы. Жаль бедняжку. — Он вздохнул: — Боже мой, подумать только, она прожила в Англии более двадцати лет. Вы ведь знаете, она была служанкой Магдалены, а потом посвятила всю свою жизнь заботе о ее маленькой дочери. Элсбет очень расстроится, узнав о ее смерти. Ты уже разбудила свою матушку? — спросил он у Арабеллы. — Она подготовит твою сестру к этому печальному известию. Я пока побуду еще у вас и дам ей успокоительное, если это потребуется. Бедняжка Элсбет!
Леди Энн оставалась с Элсбет весь день и лишь ненадолго вышла к ленчу.
— Вот уж не думал, что на мою кузину так подействует смерть какой-то служанки, — недоуменно заметил француз, с аппетитом уплетая жареную свинину.
— После смерти Магдалены Жозетта стала для Элсбет второй матерью, — спокойно возразила леди Энн. — Элсбет никогда с ней не расставалась — Жозетта была самым близким ей человеком. Было бы странно, если бы смерть Жозетты нисколько ее не тронула. Но сейчас ей уже лучше. Бедное дитя!
Арабелла уставилась на молодого человека, дивясь про себя, как он может быть таким бесчувственным. Заметив молчаливое осуждение окружающих, Жервез развел руками, словно извиняясь, и поспешно добавил:
— Простите мое неуместное замечание, леди Энн. Должно быть, вы, англичане, принимаете все близко к сердцу в отличие от нас, французов. И вы, без сомнения, правы. Меня глубоко трогает горе, постигшее мою кузину. Какое несчастье! Кто бы мог ожидать?!
Граф внезапно поднялся из-за стола и бросил салфетку рядом со своей тарелкой.
— Пол, вы не согласитесь пройти со мной в библиотеку, чтобы сделать последние приготовления? Гробовщик будет здесь с минуты на минуту. — Он поклонился леди Энн и Арабелле и вышел из столовой не оглядываясь.
День уже клонился к вечеру, когда гробовщик увез тело Жозетты. Арабелла по какой-то необъяснимой причине была уверена, что ей необходимо видеть его отъезд. Она стояла на ступеньках крыльца, когда парадные двери отворились и граф появился на пороге. Он тихо подошел к ней и встал рядом.
— Как же я ненавижу смерть, — промолвила наконец Арабелла. — Взгляни! — Она указала рукой на черную карету, увозящую тело несчастной Жозетты. — Это вестник смерти — черные султаны на головах лошадей, черные занавески на окнах. И посмотри на меня, — горько добавила она, — на мое траурное платье. Я — каждодневное напоминание того, что смерть безраздельно властвует над миром. Мы все исчезнем без следа. Господи, ну почему те, кого мы любим, должны рано или поздно нас покинуть?!
77 
