40 
Вода шумела плотным потоком совсем рядом, в паре шагов: ложись на пузо, и черпай ладонями ледяную влагу, сколько душеньке угодно. И смотри, как совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, река обрывается, бесстрашно бросаясь вниз, в Колодец, в Долину Охотников, в другой мир. И завидуй. Ты такого не умеешь. Сидишь на склоне, как клоп на стене, и способен только на маленькие пугливые шажки…
* * *
— Ты стал слишком часто стекленеть взглядом, — мрачно сообщил Капелевич, — это нехорошо.
Опять гараж. Гришка в замызганном халате истребляет немецкое шампанское. И пытается задурить мне голову сказками о снах и сновидениях.
— Гриша Капелевич, — раздельно произнес я, стараясь привлечь его внимание, — во-первых, никакой сон не даст человеку зубы, способные разгрызть стекло; и во-вторых, на моей памяти, я уже две недели ничего здесь не ем. А во сне питаюсь. Нет такого сна, который может обеспечить человека пищей.
— Ну, тут я несколько упростил, — без лишних увиливаний согласился Капелевич, — дело заметно сложнее.
— Значит я там не сплю?
— Я думаю, с тобой произошло то, что нередко случается с некоторыми людьми…
— Что?
— Ты понимаешь, обычный мир…
— Гриша, не тяни кота за хвост!
— Goddamn! Ничего я не тяну! Вспомни, что я говорил пять минут назад. В этом мире мы видим только то, что необходимо для нашего существования. Все остальное мозг опускает. Как в беседе за праздничным столом: все болтают обо всем, но ничего интересного, и этих разговоров ты не слышишь. Но вот прозвучало интересное слово, и ты мгновенно выделил разговор из множества других, услышал его. Кто-то другой сказал интересную вещь, ты перестал слышать предыдущий разговор и стал следить за новым. Так и здесь. Пока ничего не происходило, ты игнорировал этот слой своего существования. Но вот там произошло нечто важное, что-то потребовало твоего внимания. И ты стал видеть этот пласт своей вселенной. И считаешь, что открыл новый мир.
— Ты хочешь сказать, что люди существуют одновременно в разных мирах, и даже не замечают этого?
— Почему не замечают? Замечают. Темной ночью, когда этот мир перестает играть такую важную роль, когда событий в нем становится совсем мало, люди забираются в кроватки, закрывают глазки, и начинают путешествовать по мирам…
— Что-то ты, Гриша, загнул…
— Почему? Ахинею большинства снов проще всего объяснить именно наложением впечатлений от десяти-пятнадцати разных миров. Если некоторые сны четко ясны и последовательны, означает, что мир, который мы видим, требует от нас внимания. А многие люди из сумасшедших домов дебильны здесь именно потому, что слишком заняты в другой плоскости бытия. А здесь их кормят, поят и одевают. Нет необходимости заострять внимание. Не забывай, все мы видим не действительность, а изготовленную подсознанием картинку. То, что с тобой сейчас случилось, происходит со всеми постоянно, но просто не влияет на обычную жизнь.
— Как это не влияет?
— Goddamn! Элементарно! Ты военнообязанный?
— Ну и что?
— А то. Когда ты родился, твоя личность не только писалась в пеленки, но и обживалась в картотеке военкомата. Ты рос, начинал рвать штаны и выдергивать страницы из дневников. И одновременно переползать из категории в категорию. А потом получил паспорт и вдруг — тресь!!! Повестка! И вот тут ты с удивлением обнаруживаешь, что существует еще целый мир, мир армии, в котором ты живешь давным-давно, но ни разу даже не подозревал об этом. А еще, сам не замечая того, ты существуешь в мирке соцстраха, джунглях здравоохранения и пещерах МВД, во вселенной налоговой инспекции. Ты этого не замечаешь, пока вдруг не раздается звонок с просьбой явиться на прививку. Или внести налог за полученный подарок. Только тогда ты замечаешь, что у тебя есть еще несколько планов существования. Просто эти планы не требуют твоего внимания. Так, нырнуть в них время от времени и тут же вынырнуть обратно. Только это происходит на уровне общественно-личностном, а здесь — на уровне тела. Это даже не параллельный мир, это мир в котором мы живем. Просто ты стал видеть его лучше!
— Звучит наукообразно. Но ты забыл один нюанс: у твоей теории нет доказательств!
— Что?! — Капелевич бурно захохотал, — Что ты сказал? Боже мой, и это ты будешь говорить мне, что нет доказательств?! Ты? После всего, что с тобой произошло?! Игорь, ты бесподобен. Обгрызи-ка еще стаканчик, и мы выпьем вторую бутылку вместе!
40 
