69 
— Но… Но великий Раджаф… Это он приказал… Мы…
— Пошел вон, я сказал, — погрозил отпущенному пленнику саблей Олег. — Я не за ним приехал. За вами. Ночь на сборы. И бегом отсюда!
Он отвернулся и пошел к уже разгорающемуся костру.
— Однако гневен ты ныне, — заметил мудрый Аркаим. — Устал, вестимо, после похода.
— Устал не устал, а караульного нужно оставить на ночь обязательно. Как бы не учудили чего горожане.
— Да, могут, — согласился правитель. — Но отчего ты сказал им, что нам не нужен Раджаф?
— А куда он денется, если завтра мы сожжем город? — усмехнулся Олег. — Бежать ему некуда, в огне даже он, я так думаю, долго не выживет. Сдастся, как миленький. Против нас двоих ему не выстоять. Да и горожане — это не смолевники тренированные. Так, ополченцы. Управимся.
— Жечь-то почему? Куда люди зимой, в мороз трескучий денутся?
— А ты голову на колу видел, мудрый Аркаим? Мальчишке этому куда теперь идти? Они ведь не просто убили. Они этим еще и гордятся, коли напоказ выставили.
— Так ведь обычай такой исстари заведен. Коли с предложением вражеским не согласен, то посланника чужого казнишь, дабы ясно все было.
— А в Золотой Орде обычай заведен: города, где послов убивают, сжигать дочиста. Сжигать, чего бы это армии ни стоило. Так я больше к этому варианту склоняюсь. Три-четыре города с землей сровняю — глядишь, и о дипломатической неприкосновенности люди вспомнят.
— Тебе нужно отдохнуть, чужеземец. Дорога была трудной. Ты приляг пока. Утро вечера мудренее.
Олег послушался, прилег на овчину, глядя на пляшущие языки пламени. Урсула плотно набила снегом медный котел, повесила его над огнем.
— Ну хоть сегодня горяченьким подкрепимся, — бросил рядом охапку дров Любовод.
Это было последнее, что запомнил в этот день ведун.
— Чужеземец… Чужеземец, вставай. Посмотри…
Олег открыл глаза, приподнял голову. Костер уже изрядно прогорел, превратившись в кучку красных углей, поверх которой лежали, еще не полыхнув, три березовых полешка. Положив голову ему на грудь и накрывшись краем овчины, рядом посапывала невольница, чуть дальше, привалившись спиной к осине, спал Любовод, накрытый толстым конским потником. Тоже, похоже, неожиданно свалился и был укрыт от холода уже позднее. В общем, со стороны лагерь выглядел как туристская стоянка после изрядной попойки. С той лишь разницей, что никто еще не выпил ни кружки даже обычного хмельного меда.
Впрочем, самое интересное происходило не в лагере, а у города. Там, скатываясь со склона, выстраивались в снегу на коленях горожане — женщины, дети, мужчины. Причем, несмотря на мороз, все они были босы, простоволосы, в одних полотняных рубахах.
Нечто подобное Олег уже наблюдал. В Киве, Лами, Птухе — везде, где во время его первого похода на Каим города сдавались на милость победителя и приносили клятву верности законному наследнику — мудрому Аркаиму. Но там это происходило хотя бы летом!
— Что скажешь, чужеземец?
— Скажу, что весь город сегодня подхватит оэрзэ, воспаление легких, менингит, радикулит и воспаление коленных чашечек. А виноватым, разумеется, признают меня.
— А разве не ты приказал им покинуть свои дома, чтобы ты мог спокойно их сжечь?
— Вот оно и начинается, мудрый Аркаим, — кивнул Середин. — Виноват, конечно, я. Все остальные тут ни при чем. Особенно некоторые правители, что устраивают погоню за братом.
— Я назначил тебя воеводой, чужеземец. И клялся не вмешиваться в твои приказы и решения.
— Вот… Электрическая сила… — Ведун выбрался из-под теплой овчины, поправил саблю, скинул рабыне на ноги теплый бобровый налатник и направился к горожанам.
На его приближение никто не отреагировал. Люди продолжали выстраиваться на коленях, глядя или мимо него перед собой, или на землю. Создавалось впечатление, что все они уже осознали себя мертвыми и теперь лишь ожидали часа перехода в иной мир. Происходящее вокруг для них никакого значения уже не имело.
— Проклятие! — Олег остановился перед каким-то бледнокожим мужиком, безбородым, но с большими усами. — Где Раджаф, смертный? Куда вы дели брата нашего правителя?
— Он ускакал… — с потусторонней напевностью ответил мужик.
— Они чего, обкурились все, что ли? — выпрямился Середин. — Мудрый Аркаим, я ваших обычаев особо не знаю. Чего с ними?
— Молились за грехи, пели, танцевали прощальный танец, готовились к уходу в мир Итшахра, — лаконично перечислил правитель. — Теперь они готовы принять твою волю.
69 
