58 
«Он еще и судовладелец? Наверное, чертовски богат».
— И сколько же у вас судов?
— Три. Мой отец был судостроителем в Бостоне, как, впрочем, и брат Алекс в Нью-Йорке.
— Понятно, — задумчиво прошептала она. — Как это… интересно.
Он скрестил руки на груди и вытянул ноги.
— Стоит ли понимать ваш вопрос как появление досужего интереса, или вы хотите знать, богат ли я так же, как вы?
— Я очень богата! — неожиданно выпалила она, тут же пожалев о своей несдержанности. Этот негодяй действительно читает ее мысли. Просто обезоруживает ее своей проницательностью. Она чувствует себя, как рыба, неожиданно выброшенная на берег.
— Мы с вами похожи на набобов, наместников империи Великих Моголов. Вы тоже считаете себя редким образцом благовоспитанности и необыкновенной изысканности?
— Не совсем так. Мое богатство коренится в глубокой древности, пока… пока не умер мой отец, после этого все стало по-другому.
— Скажите мне, пожалуйста, как вы получили свое наследство?
«Скажу ему, — подумала она. — Подобное откровение может быть даже полезным. Вызовет его доверие, симпатию».
— Мой крестный отец долгое время жил в Индии и накопил там приличное состояние. Несколько лет назад он потерял своих близких — жену и сына. Они погибли во время одного из восстаний. Незадолго до смерти он завещал все свое имущество моему отцу, а когда он умер, то все его богатство перешло ко мне. Правда, только после того, как мне исполнился двадцать один год. Этот человек в буквальном смысле слова спас меня от нищеты и унижений. Я могла бы стать продавщицей в магазине или модисткой, на большее не приходилось рассчитывать. Правда, я могла остаться в доме своей тети в Лондоне и постоянно отбиваться от Оуэна, именно поэтому я так дорожу вновь приобретенной свободой.
— Если это так, моя дорогая, то могу с полным основанием посоветовать держаться подальше от брака, так как ваш муж, естественно, в чем-то ограничит вашу драгоценную свободу.
«Он опять начинает», — в смятении подумала она.
— Америка — это отнюдь не Англия, Делани. Здесь каждый чувствует себя свободным, даже женщины.
— Думаю, вы скорее правы, чем не правы. Вы очень сложная женщина, Чонси. Надеюсь, в один прекрасный день вы объясните мне наконец, почему богатая и красивая женщина решила отправиться на другой конец земли, в этот медвежий угол.
— А разве вы не совершали путешествия на Восток на одном из своих судов?
— Да, но мы говорим о разном, не правда ли?
— Да, вы правы, конечно. Суть дела в другом.
Он долго смотрел на нее из-под ресниц. Ее густые волосы были туго заплетены в косу и уложены на затылке, а выбившиеся завитки красиво обрамляли лицо, бледно-желтые кружева ее ночной рубашки оттеняли белизну изящной шеи. Даже руки ее казались ему необыкновенно белыми, тонкими, изящными. Он посмотрел на свои руки и усмехнулся. Они все еще были похожи на руки золотоискателя.
Он страстно желал ее и нисколько не удивлялся этому, так как находил ее очень хорошенькой. Конечно, ему встречались и более красивые женщины, но никто не привлекал его больше, чем Чонси. В ней было нечто такое, что неудержимо притягивало, будоражило воображение, порождало безумное желание обладать. Это был порыв, страсть, от которой невозможно было избавиться.
— Все еще больно?
— Немного, — призналась она.
— Почему же вы отказываетесь от настойки опия?
— Не хочу привыкать.
— Чонси, ваш отец умер от слишком большой дозы опия?
Она побледнела и застыла, как будто от внезапного удара. Ей стало так больно, что она чуть не закричала: «Да, это ты своей собственной рукой влил эту гадость в него!» Она закрыла глаза, прекрасно осознавая, что не может скрыть от него накопившуюся злость и неистребимую ненависть.
— Извините, — нежно прошептал он. — Я не хотел обидеть вас. Я сейчас уйду. — Он начал торопливо собирать тарелки и укладывать их на поднос. — Спокойной ночи, дорогая. Я приду утром.
Она осталась одна в темноте, наедине со своей болью. Перед тем как она погрузилась в глубокий сон, ее пронзила странная мысль, что она имеет дело с довольно сложным человеком, образ которого подобно картинке-загадке не складывается в единое целое, достойное ее ненависти. Она так и не смогла увидеть за его дразнящей улыбкой никаких признаков испорченности или продажности.
Делани поговорил с Лин и Люкасом, прежде чем удалиться в библиотеку, где он обычно работал. Усевшись за свой рабочий стол, он попытался сосредоточиться на делах, но мысли о Чонси упрямо лезли в голову, не давая ему покоя. Он даже улыбнулся, вспомнив по-детски наивные слова Лин, сказанные несколько минут назад. «Мисс любит вас, — прошептала она, застенчиво опустив глаза. — Она — самая настоящая леди».
58 
