135 
— Я — это я. Я не сплю, не пью молока и не стираю собственное белье. — Он хотел рассмешить ее, но ничего не вышло, и Маркус не удивился. Рафаэлла все еще не оттаяла, но лед уже тронулся: она заговорила.
— Все это было так ужасно. Я никогда в жизни не чувствовала себя так беспомощно, так нелепо, будто на витрине. Думала, что будет забавно, даже весело — сыграть роль шлюшки, но ничего подобного. Это было отвратительно, просто мерзко. Это убивает душу, Маркус. Оливер — страшный человек.
— Верно. Ты уже как следует прожарила его в своем воображении? Больше не предаешься самоуничижению? Надеюсь, к тебе окончательно вернулись чувство превосходства и врожденная самоуверенность?
— Почти. Признаюсь, мне пока совершенно не хочется бросать тебя, даже дерзить тебе неохота. Я хочу остаться там, где я чувствую себя в безопасности.
— Ты это чувствуешь рядом со мной?
— Да. — Рафаэлла на мгновение задумалась, потом добавила, как будто удивляясь собственному открытию: — Я прежде никогда об этом даже не думала. В безопасности… при ком-то. А ведь мы с тобой забрели на минное поле, Маркус.
— Ага. Ладно, ты можешь мобилизовать ненадолго свои интеллектуальные ресурсы? Кивни. Спасибо. Итак, что он имел в виду, упоминая искусство? А насчет юга? И главное: ему известно, что Тюльп отправилась в Нью-Йорк, а это значит, что «Вирсавия», вероятнее всего, находится в Нью-Йорке. Разумно?
Рафаэлла нервно поежилась. Она все еще думала об Оливере, чувствовала на себе его взгляд и слышала его голос — мягкий, вкрадчивый, даже интеллигентный, черт возьми. Она никак не могла сосредоточиться на чем-то другом… и все же надеялась, что присутствие Маркуса даст ей какое-то успокоение.
— Эй, «Земля» вызывает Рафаэллу Холланд. Есть кто-нибудь дома?
Рафаэлла царапнула ногтями по его животу. Маркус неожиданно вздрогнул, и она отдернула руку.
— Чтобы этого больше не было. Да, я, кстати, только что вспомнил, что настоящие мужчины никогда не упрашивают женщин, чтобы те выслушали их. Или ты с трепетом внимаешь моим словам, или я немедленно замолкаю и сплю.
Она засмеялась и обняла его.
— Ты мне нравишься, Маркус. Ты прелесть, только когда не валяешь дурака. Я дивно жарю рыбу. Я тебе и пирожки испеку, по-южному, с медом, с маслицем — пальчики оближешь.
— Слюнки уже текут. Теперь давай поговорим об искусстве.
— В школе что-то такое проходили… помню, один курс по средневековью. Еще Возрождение… — Внезапно Рафаэлла выпрямилась и села в кровати. — О Боже! — воскликнула она, вглядываясь в темноту. — Господи. Нет, нет… Это, наверное, ошибка, не может быть…
— О чем это ты? Что не может быть? — Он встал на колени поверх одеяла и, прижимая ее к себе, легонько встряхнул. Рафаэлла резко повернулась, и влажные пряди ее волос хлестнули его по щеке.
— Я?.. Нет, это так, ничего. Пока ничего. Нам надо ехать в Париж, Маркус, завтра же утром, хорошо? Надо убедиться, что там кое-что все еще на том месте, где должно быть. А если нет, тогда, может быть, случится так, что мы узнаем…
— Узнаем — что?
— Нет, не сейчас. Пока я не хочу ничего об этом говорить. Если так, то это полнейшее безумие.
— Послушай, Рафаэлла, ведь ты, как я думал, мой партнер во всем этом деле, а раз так, то ты не должна действовать втайне от меня. Так что давай выкладывай все как есть. — Рафаэлла продолжала качать головой. — Доверься; мне, черт возьми.
Рафаэллу так и подмывало выпалить все разом. Больше всего на свете ей хотелось довериться ему. Но плотина выстояла, и она окончательно мотнула головой. Если бы речь шла о ней одной, другое дело, но отныне это было уже не так.
— Я не могу, только не сейчас. Прошу тебя, не сейчас. Между прочим, посмотри на самого себя! Можно подумать, что ты со мной откровенничаешь!
Начались их обычные препирательства. От чувства собственного бессилия Маркусу хотелось выть, поэтому, выпив еще немного виски, он кисло посмотрел на Рафаэллу, плюхнулся на свою половину кровати, спиной к ней, и сделал вид, что спит.
В конце концов доверие умножало риск для обоих. Проклятие, от которого некуда деться. А ведь они действительно летят «на юг».
Остров Джованни
Апрель, 1990 год
Коко уставилась на него.
— Что ты сказал? Кто-то пытался убить тебя в Майами? Марио Калпас тебя подставил?
Доминик махнул рукой Меркелу и Линку, и те вышли. Потом, не говоря ни слова, он утвердительно кивнул головой. Только сейчас шок от случившегося начал проходить, и он почувствовал огромную усталость, полный упадок сил, снова ощутил весь ужас тех мгновений в номере «Карлтона». Каждое движение Мелинды, каждое движение убийцы с той секунды, когда он появился на пороге, — все это с потрясающей четкостью отпечаталось в зрительной памяти Доминика. Кто же заказал убийство? Неужели Марио? Но почему? Марио не мог иметь отношения к «Вирсавии». Или мог? В том, что это дело рук «Вирсавии», Доминик не сомневался.
135 
