91 
Служка наконец-то справился с шоком и задал куда более правильный вопрос:
— Чего желаете на завтрак, господин епископ?
— Красное карри с серебром, немного манго и кумкуата, ламиметовой воды, и глоток маркаля.
Служка остался стоять с открытым ртом.
— Что еще? — раздраженно поинтересовался епископ.
— Красное… Что?
— Ш-ш-ша! — выдохнул, словно выругался, священник. — А ногу павиана?.. Печень крокодила? Бананы, лаймы, тупаны… У вас есть хоть что-нибудь из нормальной еды?
— Ба… ба… Телятина есть… парная… Вчера была парная…
— Тогда пусть мне запекут над огнем нормальный кусок мяса, — выдал свое пожелание хозяин замка. — И подадут… Ах да, тут стоит зима. Хорошо, когда будет готово мясо, пусть мне накроют нормальный стол. А не сухарики, как факиру, подсовывают.
— Да, господин епископ, — кинулся бежать служка и столкнулся в дверях с начетником, волокущим за собой мастерового.
— Вы подумайте, господин епископ, — начал возмущаться главный хозяйственник замка. — Этот негодяй сказал мне, что вы приказали постелить в вашей комнате перину!
— И немедленно, — кивнул священник. Начетник также на мгновение замер в недоумении, а потом сильным толчком выкинул плотника за дверь:
— Разумеется, господин епископ, — поклонился он. — Сегодня же будет готово.
Хозяин замка вернулся к созерцанию колокольчика. Поднял его в руке, тихонько встряхнул. Послышался мелодичный звон. В дверь протиснулся служка и доложил:
— Простите, на кухне еще не готовы.
— Мне не нравится этот балахон, — повел плечами священник.
— Прикажете принести вам замковый дублет и штаны?
— Дублет? — хозяин замка на мгновение поджал губы, а потом решительно кивнул: — Да.
Когда спустя час господин епископ садился за накрытый стол, на нем была темно-синяя суконная куртка на тонкой ватной подкладке, плотно облегающая фигуру. На рукавах, на боках и груди имелись длинные разрезы, сквозь которые проглядывал белый шелк. Посередине разрезы скреплялись застежками с умело гранеными сапфирами. На ногах красовались штаны чуть более темного оттенка, которые уходили в высокие, до колен, сапоги. Пожалуй, сейчас никто не смог бы узнать в этом щегольски одетом дворянине аскетичного дерптского епископа, и даже оставшийся на груди мужчины крест не наводил на мысль о священническом сане.
— Все свободны, — широким жестом отпустил он служку и повара, собравшихся было прислуживать за столом, дождался, пока за ними закроется дверь, а потом, низко склонившись, с наслаждением втянул в себя мясной аромат. — Жаркое…
Он отрезал ножом тонкий ломтик, наколол его на острие, положил в рот, прижал языком к небу, погонял из стороны в сторону, потом тщательно прожевал, проглотил. Немного выждал, прислушиваясь к сохранившемуся во рту вкусу. Затем склонился к другим блюдам.
Похоже, служка изрядно напугал служителей кухни рассказом о неожиданных запросах господина, поскольку те ухитрились сделать десяток салатов из всех имеющихся в наличии продуктов: яблок, моркови, капусты, как по отдельности, так и в различных сочетаниях. Священник с одинаковым интересом опробовал все, после чего вернулся к мясу, доел его до конца, наполнил вином высокий медный кубок и очень долго, мелкими глотками тянул его в себя.
— Да, — кивнул он, промакивая рот салфеткой. — Пожалуй, здесь тоже хорошо.
Дерптский епископ встал, снова сладко потянулся. Отошел к камину, протянув к огню руки с длинными тонкими пальцами, и не меньше получаса жмурился, подставляя теплу то одну щеку, то другую, вытягивая шею, поворачиваясь боком, наклоняясь ближе к огню или отступая. Затем взгляд его упал на дверь рядом с очагом. Священник радостно встрепенулся и шагнул туда.
Помощник палача уже бродил по подвалу, иногда бросая на обнаженную девушку жадные взгляды, но приближаться к ней не рисковал: ослушайся господина епископа хоть в мелочи — и моментально окажешься на соседнем кресле. Пока господин еще не подошел, он успел заменить угли на обоих жаровнях, запалить и расставить по держателям шесть факелов и приготовить еще три десятка на потом, на замену; уложить в низкое синее пламя над углями пару железных прутов и приготовить клещи с вытянутыми губками: для вырывания языков. Наблюдающая за его приготовлениями девушка вся уже извелась: она постоянно плакала, крутила головой, пыталась вырваться из пут, старательно сипела через трубку кляпа, пытаясь что-нибудь сказать.
91 
